Случалось, что у них не хватало денег расплатиться с хозяином лавки, и тогда покойник оставлялся в залог. Случалось, что пьяницы просто забывали гроб на подмостках и уходили.
Так как у Сюрко кроме Лоретты не было родственников, то ей самой пришлось заниматься всеми вопросами похорон.Она рассчитала, что возьмет Лебика и одного наемного носильщика. Женщинам в то время провожать гроб на кладбище было не положено. Носильщик оказался человеком низкорослым. К тому же Лебик шагал широко, и тот едва поспевал за ним.
Поэтому перед первой же лавкой виноторговца он стал как вкопанный.
— Может, пропустим по чарочке?.. — спросил он.
— А ящик куда?
Его спутник растолковал ему назначение подмостков. И великан, обычно довольно туго соображавший, тут довольно быстро сориентировался. Но он еще колебался.
— А вдруг его украдут?.. Его напарник расхохотался.
— Кого?
— Моего хозяина!
— Зачем? Что из него можно сделать?!
Лебик очень хотел выпить, по его мучила совесть.
— А вдруг хозяйка пошла за нами.и увидит, что я потягиваю вино вместо того, чтобы делать свое дело?
— А мы пойдем в дальний конец лавки, и нас никто не увидит, — настаивал напарник.
Лебик сдался.Поставив гроб на подмостки, они вошли в лавку.Основательно нагрузившись, они вышли на улицу, взяли свой груз и двинулись дальше.
Но улица Лусталот была длинной и, чтобы попасть на Кламарскос кладбище, нужно было миновать еще не одну такую лавку.
Поэтому Лебик вернулся вечером в магазин совершенно пьяным. Смеясь, он повторял:
— Уф! В большую яму!..
Итак, Сюрко умер и был похоронен.Месяца через три Лоретту испугал шум в комнате покойного. Но со временем испуг прошел, и она уже смеялась над своими страхами.
Она охотно бы взяла жильцов, но боялась, что попадет впросак. Закон об укрывательстве подозрительных личностей действовал очень строго. Но, во всяком случае, она спокойно спала под охраной Лебика, стелившего свою постель под ее дверью.
Наученная горьким опытом первого брака, она отказывала своим многочисленным обожателям, толпившимся в магазине. Они оживляли торговлю, но оставляли спокойным ее сердце.
Так прошло три года.Двадцатилетняя вдова вела размеренный образ жизни, иногда, правда, она размышляла о странном оцепенении, время от времени охватывающем ее и заканчивающемся тяжелым сном. Она втянулась в эту однообразную жизнь, которая оборвалась самым неожиданным образом. Итак, мы увидели ее дремлющей у изголовья больного.
А произошло это так.Однажды на рассвете Лебик постучал к ней в дверь и поведал о том, что пятнадцать минут назад он был разбужен громким стуком в дверь. Но когда он ее открыл, то увидел на пороге раненого молодого человека, лежащего без чувств.
— И что ты с ним сделал? — спросила Лоретта.
— Оставил его на месте.
Госпожа Сюрко тотчас же велела перенести его в дом, в комнату Сюрко, и послала за доктором.На протяжении пяти последующих дней Ивон Бералек, а это был именно он, имел самых заботливых сиделок в лице Лоретты и Лебика, которые дежурили по очереди возле его постели.
Великан Лебик часто говорил своей хозяйке:
— Ты посмотри, какой красавец, этот бледняк! Наконец на шестые сутки, утром, Лебик вбежал к ней в комнату и весело рявкнул:
— Наконец-то наш молодчик очнулся!
— Он знает, где он находится? — дрогнувшим голосом спросила Лоретта.
— Я сказал ему,
— А он догадывается, что я ухаживала за ним?
— Во всяком случае, мне он ничего не сказал об этом. Но он сказал, что хочет видеть вас для того, чтобы поблагодарить.
Лоретта смутилась и направилась в комнату, где лежал больной.
ГЛАВА 8
Итак, прелестная молодая женщина, три года назад похоронившая мужа, входит в комнату Бералека, наконец-то очнувшегося после пятидневного беспамятства...
Но где же Пьер Кожоль? Неужели он так и не смог найти своего друга? Он, знаменитый «Собачий Нос»? Для того, чтобы объяснить это, нам придется вернуться к графу, которого мы оставили рассматривающим дом под номером двадцать на улице Мон-Блан, указанный ему фермером.
— Кажется, это здесь, — размышлял он. Взгляд Пьера остановился на фундаменте.
— Эге, — произнес он, — вот то, что мне надо!
На пороге, выложенном каменными плитами, ясно виднелись следы крови.
— Да, это здесь, — решил Кожоль. — Ивон должен был пройти через эту дверь.
Не колеблясь больше, граф вошел в помещение лавки, где в это время был один Лебик.
«Ей-Богу, - подумал Пьер, — этот парень мог бы дотащить двух Бералеков!»
Великан оглядел его и спросил:
— Гражданин хочет купить духи?
— Нет, я хотел бы поговорить с врачом, живущим в этом доме.
— Но здесь нет ни врачей, ни жильцов, — рассмеялся Лебик своим дурацким смехом.
— А-а, — произнес Кожоль, — я думал, что больного перенесли сюда.
Как ни глуп был Лебик, он знал, что грозит за нарушение закона, и ни в коем случае не хотел подводить свою госпожу.Поэтому он сделал удивленное лицо и произнес:
— Какой больной?
— Да тот, которого принесли... Или, может, ты сам принес его утром?
— А, вы, вероятно, говорите о молодом человеке, которого ночью подкинули к нашим дверям?
— Да. Так что с ним стряслось?
— Я оставил его там, где нашел.
— Но это бесчеловечно!
— Но мы не хотим ссориться с полицией из-за укрывательства подозрительных лиц.
— В таком случае, кто же его поднял?
— Может быть, огородники, возвращающиеся с рынка...
— Итак, ты не вносил в дом молодого человека, чтобы оказать ему помощь?
— И не подумал...
В то время, как Лебик отвечал таким образом, взгляд Пьера отыскал на полу целый ряд мелких красных пятнышек. Но вместо того, чтобы сообщить приказчику о своем открытии, граф поклонился и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81