Она моя, она в моей власти, моя, моя, моя! Я сам видел ее в постели с любовником. А они уверяют, что она невинна!..
Он остановился, задыхаясь от злобы.
— Неважно, если я потом умру!
И отвратительный старик, задыхаясь от жестокого предвкушения, протянул к Лоретте свои крючковатые руки... В этот момент огромная рука мягко легла на его затылок. Старик задергал было головой, пытаясь высвободить шею, но исполинские пальцы медленно, страшно
медленно обхватили ее и сжимали до тех пор, пока не раздался отвратительный треск позвонков... ...Вот что случилось с Кожолем, когда он бросился откапывать сокровище...
Граф вошел в помещение через отверстие, проделанное в печи дома Сюрко и добрался до погребка, где так долго сидел в заточении.Здесь он остановился в изумлении. Ковры, занавеси, мебель — все исчезло. Остались только голые стены, тускло отражавшие свет его фонаря.
Вдруг он споткнулся и упал в углубление, сделанное в земле.
— Я опоздал...
Кожоль вылез из ямы, освещая земляной пол фонарем. Он заметил, что все углы изрыты.
— Все похищено! — повторил он.
Неожиданно раздался громкий смех. Дверь погреба быстро захлопнулась, и лязгнул засов.Опять Кожоль был в плену.Он яростно бросился к двери. За ней слышался насмешливый хохот.
— Отвори, негодяй! — крикнул он.
— Ого, — отвечал голос, — это слишком грубое обращение к вашему другу Лебику!
— Чего ты хочешь за мое освобождение? — спросил он голосом, которому пытался придать твердость.
— Почти ничего, господин Кожоль, я, собственно, ничего не имею против вас... при случае... даже не откажусь услужить вам некоторыми сведениями. Я вам сейчас отопру, только дайте мне честное слово дворянина, что ничего не предпримете против меня и беспрепятственно отпустите после того, как мы с вами побеседуем.
Кожолю ничего не оставалось делать, как согласиться.
— Даю слово, — отвечал он.
Он услыхал лязг засова. Дверь отворилась и вошел Лебик, хохоча, как уличный мальчишка, выкинувший забавную шутку.
— Я был уверен, — произнес он, — что мышка попадет в мышеловку. Уже три дня, как я вас караулю.
— Зачем? — спросил Пьер.
— Да затем, чтобы отблагодарить за указание места, где искать сокровища!
— По-твоему, это я указал, где лежат миллионы?
— Вы не можете себе представить, скольких трудов и неприятностей стоил мне этот клад! Рассказать?
— Рассказывай.
— Охотно. Я думаю, что не стоит рассказывать, как он попал в руки к Сюрко и его приятеля от Дюбарри...
— Мой друг Бералек познакомил меня с некоторыми твоими похождениями, Баррасен.
— Видите ли, когда сокровище было похищено двумя приятелями, я задался мыслью непременно стянуть его для себя. Но в то время некто Функье Тинвилль сильно интересовался мною. Настолько сильно, что я вынужден был бежать. В одно из таких путешествий я и познакомился с Точильщиком, моим дорогим другом.
— Кстати, Лебик, не замешан ли ты немножко в смерти своего дорогого друга? Два часа тому назад я видел его труп.
— Не сбивайте меня... Прежде всего мне нужен был надежный помощник, и я выбрал Шарля. Решили честно поделить добычу. Месяц спустя мы были опять в Париже и с нами — тридцать славных товарищей.
— Да, шайка Точильщика.
— Именно. Сначала я было решил прижать Сюрко. Предчувствие подсказывало мне, что именно он был хранителем клада. Одно обстоятельство подтвердило мое предположение — его женитьба. Сюрко был дальновидный человек. Он сообразил, что революционное господство не вечно будет длиться. В один прекрасный день смиренные возвысятся, а гордые унизятся. Обворованные потребуют свое имущество. Словом, надо заранее создать себе обеспеченное положение...
— Отлично придумано.
— Он рассуждал так: «Если власть снова перейдет к дворянам, они не станут меня трогать, когда узнают,- что я женился на благородной девушке и спас ее тем от эшафота. А миллионы можно представить, как деньги жены...» Итак, он добился освобождения от эшафота, а затем и из тюрьмы одной шестнадцатилетней девушки, и она вышла за него, боясь гильотины.
— И кто же эта несчастная, согласившаяся связать себя с этим стариком? — спросил Кожоль.
Лебик насмешливо покачал головой и отвечал.
— Не следует отзываться об этом слишком презрительно, особенно вам, господин Кожоль!
— Почему же? — удивленно спросил граф.
— Потому, что эта женщина, ваша сестра — Лора Кожоль!
Пьер вскочил, как ужаленный.
— Не может быть! Лабранш уверял, что моя сестра умерла!
Гигант захохотал.
— Вы никогда не могли подозревать, что ваш Лабранш — в то же время — Сюрко!
Кожоль скрипнул зубами.
— Продолжай, — отрывисто произнес он.
— Прибыв в Париж, Сюрко выдал обеих женщин. Их заключили в тюрьму. Он хотел овладеть несколькими жалкими луидорами, которые дамы дали ему на хранение. Но в его интересы входило спасти молодую девушку. А она, считая его преданным слугой, дала свое согласие на брак с ним. Она верила, что он это делает только для того, чтобы спасти ее от эшафота. Позднее она надеялась, что при благоприятных обстоятельствах он вернет ей свободу.
— Ты тогда был у Сюрко?
— Нет. Но поступил к нему месяц спустя. Он был тогда в силе и пользовался покровительством могущественных лиц. Надо было пуститься на хитрость. Каждую ночь, усыпив супругов, мы с Точильщиком обшаривали дом. А между тем надо было на что-то жить и занять товарищей. Точильщик совершал набеги на деревни, но он так часто прибегал к развлечениям типа разогревания ног, что о нем скоро заговорили. Что касается Сюрко, то мы еще не могли привести в исполнение одну мою идейку...
— Твою идейку?
— Разумеется... Наступил день, когда всем покровителям Сюрко отрубили головы на эшафоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81