.. Один из друзей Аполлинера, Рувер, говорит, что Аполлинер был особенно неравнодушен к этому типу девичьей красоты. Разбуженные желания и уже познанные чувства, при этом полное отсутствие последовательности, неустанные поиски и надежды на небывалое; независимость молодости, недоверчивость, непрестанные строптивые выходки и пренебрежение даже к самой ценной добыче, которую подсовывает жизнь. Такова и Мари. Из-за мадемуазель Лорансен Аполлинер будет страдать почти так, как если бы это была связь пожилого мужчины с молоденькой, капризной девицей, а ведь их разделяло всего каких-то пять лет.
Обстоятельства, связанные с встречей с Мари, были повторены в полуавтобиографической книге, которую он напишет перед самой войной, в «Убийстве поэта»:
«Потом он повернулся к Крониаманталю и сказал:
— Я видел вчера твою жену.
— Кто это такая? — спросил Крониаманталь.
— Не знаю, я видел ее, но я ее не знаю, это настоящая девушка, такая, каких ты любишь. Лицо смуглое и детское, какое бывает у девушек, созданных причинять страдания. Ее обаяние, руки, которые тянутся к тебе, чтобы оттолкнуть во всем этом нет всего того, чего так сторонятся поэты, поскольку это мешает им мучить. Видел твою жену, говорю я тебе. Это и уродство и красота; как все, что нам сейчас нравится.
У нее вкус лаврового листа».
Когда Мари Лорансен встречает Аполлинера, ему двадцать семь лет, ей двадцать два, а выглядит она еще моложе. Живет она вместе с матерью в солидном буржуазном квартале Отёй, расположенном далеко от центра Парижа, но уже тогда элегантном и тихом. Мать и дочь ведут спокойный и очень скромный образ жизни, они одиноки. Самое удивительное в этой встрече поэта и молодой художницы то, что Мари также незаконнорожденный ребенок, ее отец вроде бы человек с хорошим воспитанием, занимающий высокий пост (видимо, в то время царит мода на таких незаконных отцов), но отношение к этой семейной истории в доме на улице Лафонтен носит болезненный характер и ее стараются обходить молчанием. Мадам Лорансен ведет жизнь замкнутую и добропорядочную, излюбленное ее занятие — вышивание, за которым она проводит долгие часы в кресле. Кто бывал когда-нибудь у Лорансен, говорят, что немного было в Париже таких милых домов. В нем царила строгая скромность, типичная для нравов Нормандии, откуда была родом Мари, мадам Лорансен, вышивая, напевала старые нормандские баллады, в светлой веселой мастерской тонким девичьим голосом пела Мари, одетая в рабочий халат, усердная, упрямая и самолюбивая. На вышитой мадам Лорансен подушке дремала кошка Пуссикет, которая вошла в историю благодаря шутке Мари. Это было в самый разгар кубистических сражений,— создавались школы, попутно с оживленной практической работой развлекались теоретизированием и фабрикованием названий. Мари, когда ее спросили о творческом пути, не моргнув глазом поделила его на «период Пуссикет», «период финтифлюшек» и еще несколько, выдержанных в том же тоне: женская прелесть и независимость шутки как-то не затерялись в гуще более важных событий той поры.
И вот поэт и художница на всех приемах и каких-либо встречах появляются вместе. Пройдет много времени, прежде чем друзья свыкнутся с этим. Аполлинер, не расстающийся с Мари, остепенившийся, влюбленный, не спускающий с нее глаз! Мари Лорансен не встречает у них симпатии. Главные ее противники — женщины, шокированные ее бесцеремонными выходками, коюрые самым неожиданным образом уживаются с благовоспитанностью девицы из хорошей семьи. Проникнув в клетку, где живет порода зверей, ведущих совсем иной образ жизни, Мари Лорансен входит в эту жизнь с холодным любопытством, свойственным ее натуре; она приглядывается, прислушивается — и не принимает участия, раздражающе обособленная, не выказывает ни малейшего желания вжиться в эту среду, и ничего не предлагает ей, кроме рисуемых ею забавных картинок, к которым все относятся, как к пустячкам, и неудержимого желания разглядывать этих людей вблизи.
Разумеется, это вызывает сопротивление. Прекрасная подруга Пикассо, Фернанда Оливье, чувствует себя оскорбленной бесцеремонным любопытством молодой дебютантки; не первый год связанная с Пикассо и его друзьями недоеданием, холодом, ожиданием успеха и презрением к недоброжелательным рецензиям, всем своим поведением она протестует против введения в круг посвященных этой пичужки, которая не только не прошла никакого боевого крещения, но ко всему еще, кажется, с пренебрежением относится к славному прошлому клана. Но Мари и не может больше ничего дать, у нее не хватает опыта, она ведет себя то деланно претенциозно, то чересчур свободно Фернанда Оливье помещает в своих воспоминаниях портрет Мари Лорансен, сделанный беспощадной женской рукой, она описывает ее «козье лицо с набухшими реками, близорукий взгляд, слишком близко поставленные глаза и острый пронырливый нос, всегда красный на конце, лицо цвета потемневшей слоновой кости, щеки, вспыхивающие от наплыва чувств, руки костлявые и сухие. Неестественная, она производила на нас впечатление позерки, не слишком умная, она выставляла себя как напоказ, следя за своими движениями в зеркале. Любопытная, хладнокровно заглядывала всюду, прикладывая к глазам свой лорнет».
Фотографии говорят нам нечто иное. И если даже в поведении Мари были раздражающие черты, то и ее физический облик должен был претерпеть в глазах недоброжелателей довольно значительные изменения. Разумеется, этот портрет куда ценнее, чем слащавая характеристика одной литературной дамы тех времен, Луизы Фор-Фавье, написавшей воспоминания об Аполлинере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95