ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Лошадей и коров не было видно. В пустых кормушках шумно рылись свиньи.
Обойдя двор, Оля и Казимеж вошли в парк. Здесь, на дороге, ведущей к Маньковке, глазам их открылась картина истребления. Все молодые деревья были срублены, но не под корень, а примерно па метр от земли. Свежие, коряво срубленные пни с обнаженной желтой сердцевиной торчали как опустевшие пьедесталы. У больших деревьев были срезаны ветви, стройные стволы подымались ввысь, оголенные, словно для пыток. Обломанные верхушки, свежие ветки и валежник четко вырисовывались на снегу. Что-то скорбное было в них. Немало было срублено уже и могучих дубов — большие пни золотились на снегу здесь и там, как щиты на поле брапи.
Оля с грустью смотрела на это опустошение. Оба они ни слова не сказали друг другу, но вот, проходя мимо изувеченных деревьев, Оля подняла глаза на своего спутника, и Казимеж увидел, что глаза эти все те же, такие же голубые и такие же преданные, как тогда, у моря, в Одессе. Горячее чувство счастья переполнило Спыхалу — ни порубленный парк, ни целый мир больше не существовали для него.
— Видели, как все уничтожено? — сказала Оля.
— Это еще только начало,— ответил Казимеж.— Есть вещи похуже.
— Но родится ли из этой смерти новая жизнь?
— Непременно. Смерть всегда порождает какую-то жизнь. ~_ — Нашу жизнь,— шепнула Оля.
Не смея взглянуть на нее, Казимеж крепко сжал ее руку. Они стояли рядом и смотрели прямо перед собой, туда, где темнела густая еще молинецкая дубрава и дорога сворачивала к усадьбе Мышинских. Немое пожатие рук говорило им больше, чем слова. И снова Спыхала подумал, что Оля все та же и хорошо знает его мысли и что не надо ничего говорить ей об этих годах разлуки, потому что она здесь, с ним, такая же, как прежде, спокойная, верящая и безмерно, безмерно любимая.
На аллее показался Януш. Он совсем не изменился, по-прежнему выглядел мальчиком, Януш был без шапки, и его волосы (светлые волосы, в которые когда-то с таким наслаждением погрузила руку Ариадна), рассыпавшиеся в беспорядке, ореолом окружали лицо.
— Как отец? — спросила Оля.
— По-прежнему, все так же,—ответил Януш и вдруг, узнав Казимежа, просиял улыбкой.
— Пан Спыхала! — воскликнул он.— Боже мой! Каким чудом вы здесь?
— Сейчас и не такие чудеса происходят,— сказал Спыхала, с удовольствием глядя на милое лицо Януша.— Только, пожалуйста, не произносите так громко мое имя — сейчас я зовусь иначе.
— А я, как видите, уберегся от армии. Не взяли меня. Отец очень болен, парализован, вывезти его нельзя, вот мы и сидим здесь, невзирая на милые авантюры Центральной Рады...
— Отец по-прежнему все зовет Марысю? — спросила Оля.
— Да, беспрерывно. Думаю, придется в конце концов кого-то послать к Билинским.
— Ох, это так далеко...
— На лошадях в два дня можно добраться. Надо же как-то дать ей знать о положении отца. Ведь почта вряд ли начнет работать.
— Но почта, кажется, работает.
— Я отправил два письма,—сказал Януш —и все напрасно. Они повернули к дому Ройских. Здесь Янушу пришлось снова
рассказать о болезни отца.
— Все сестру мою зовет,— повторил он Ройской.
— Марысю? А обо мне ничего не говорит? — быстро спросила Ройская.
— О вас? — Януш очень удивился.— Почему?
— Ах, знаешь, никогда не известно, что придет в голову больному.
— Почему же, известно,—настойчиво повторил Януш.— Отец всегда так любил Билинскую...
Ройская вздохнула.
— Януш говорит о сестре — Билинская, словно она ему чужая,— заметил Юзек.
Простившись, Януш пошел домой сквозь синюю мглу парка, скорей похожего на лес. Уединенность и тишина царили здесь. Со стороны дома не доносилось пи звука, и только издалека, уже из настоящего леса, раздавался стук топора. Этот звук, ритмичный и однообразный звук рубки леса, провожал Януша до самого крыльца. Он постоял на ступеньке в одиночестве, глядя па запад, где догорала на небе красная полоса — кончался короткий день. Потом снова взглянул на золотистые свежие пни, па парк — отсюда, обрамленный четырьмя классическими колоннами крыльца, он казался театральной сценой,— и сказал сам себе:
— Да, история.
Януш хотел было уже отворить дверь, но тут увидел, как меж стволов в глубине парка мелькнули какие-то тени — будто волки неслись по лесу. Трос всадников быстро приближались к дому. Лошади стали, и всадники спешились. Высокий юноша в сапогах, шатаясь, шел по гравию. Янушу казалось, что он видит сон. Подойдя к крыльцу, юноша, тяжело дыша, прислонился к колонне. Япуш узнал сестру.
— Марыся,— сказал он, не двигаясь с места.— Ты? Женщина жадно хватала ртом воздух. Позади нее стояли
двое казаков из поместья Билинских. Один из них держал на руках спящего ребенка.
— Михайлове сожжено...— сказала Билинская и поднялась на ступеньку крыльца.
— А Ксаверий? Что с Ксаверием? — спросил Януш о зяте.
— Убит... Ивановский и его сыновья тоже убиты...
— Ты приехала одна? Оттуда?
— Я выехала ночью. Семен и Левко со мной, но они сейчас те должны вернуться назад.
Взяв ребенка из рук казака, Марыся передала его брату.
Януш еще ни разу не видел своего племянника, крошечное личико спящего ничего ему не говорило. Ребенок шумно дышал. Может, у него жар?
— А лошади? — спросил Януш.
— Лошадей они заберут с собой,—ответила Марыся.— Это не наши. Наших перестреляли... Другие сгорели...
— Идите в кухню,— обратился Януш к парням.
— Ни, ни,— ответил Левко.— На селе заночуем...
Марыся повернулась к казакам, хотела что-то сказать им, но не смогла. Казаки тоже молчали. С минуту они смотрели друг на друга, не говоря пи слова. Потом Марыся наклонилась со ступеньки и поцеловала в лоб Семена и Левко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213
Обойдя двор, Оля и Казимеж вошли в парк. Здесь, на дороге, ведущей к Маньковке, глазам их открылась картина истребления. Все молодые деревья были срублены, но не под корень, а примерно па метр от земли. Свежие, коряво срубленные пни с обнаженной желтой сердцевиной торчали как опустевшие пьедесталы. У больших деревьев были срезаны ветви, стройные стволы подымались ввысь, оголенные, словно для пыток. Обломанные верхушки, свежие ветки и валежник четко вырисовывались на снегу. Что-то скорбное было в них. Немало было срублено уже и могучих дубов — большие пни золотились на снегу здесь и там, как щиты на поле брапи.
Оля с грустью смотрела на это опустошение. Оба они ни слова не сказали друг другу, но вот, проходя мимо изувеченных деревьев, Оля подняла глаза на своего спутника, и Казимеж увидел, что глаза эти все те же, такие же голубые и такие же преданные, как тогда, у моря, в Одессе. Горячее чувство счастья переполнило Спыхалу — ни порубленный парк, ни целый мир больше не существовали для него.
— Видели, как все уничтожено? — сказала Оля.
— Это еще только начало,— ответил Казимеж.— Есть вещи похуже.
— Но родится ли из этой смерти новая жизнь?
— Непременно. Смерть всегда порождает какую-то жизнь. ~_ — Нашу жизнь,— шепнула Оля.
Не смея взглянуть на нее, Казимеж крепко сжал ее руку. Они стояли рядом и смотрели прямо перед собой, туда, где темнела густая еще молинецкая дубрава и дорога сворачивала к усадьбе Мышинских. Немое пожатие рук говорило им больше, чем слова. И снова Спыхала подумал, что Оля все та же и хорошо знает его мысли и что не надо ничего говорить ей об этих годах разлуки, потому что она здесь, с ним, такая же, как прежде, спокойная, верящая и безмерно, безмерно любимая.
На аллее показался Януш. Он совсем не изменился, по-прежнему выглядел мальчиком, Януш был без шапки, и его волосы (светлые волосы, в которые когда-то с таким наслаждением погрузила руку Ариадна), рассыпавшиеся в беспорядке, ореолом окружали лицо.
— Как отец? — спросила Оля.
— По-прежнему, все так же,—ответил Януш и вдруг, узнав Казимежа, просиял улыбкой.
— Пан Спыхала! — воскликнул он.— Боже мой! Каким чудом вы здесь?
— Сейчас и не такие чудеса происходят,— сказал Спыхала, с удовольствием глядя на милое лицо Януша.— Только, пожалуйста, не произносите так громко мое имя — сейчас я зовусь иначе.
— А я, как видите, уберегся от армии. Не взяли меня. Отец очень болен, парализован, вывезти его нельзя, вот мы и сидим здесь, невзирая на милые авантюры Центральной Рады...
— Отец по-прежнему все зовет Марысю? — спросила Оля.
— Да, беспрерывно. Думаю, придется в конце концов кого-то послать к Билинским.
— Ох, это так далеко...
— На лошадях в два дня можно добраться. Надо же как-то дать ей знать о положении отца. Ведь почта вряд ли начнет работать.
— Но почта, кажется, работает.
— Я отправил два письма,—сказал Януш —и все напрасно. Они повернули к дому Ройских. Здесь Янушу пришлось снова
рассказать о болезни отца.
— Все сестру мою зовет,— повторил он Ройской.
— Марысю? А обо мне ничего не говорит? — быстро спросила Ройская.
— О вас? — Януш очень удивился.— Почему?
— Ах, знаешь, никогда не известно, что придет в голову больному.
— Почему же, известно,—настойчиво повторил Януш.— Отец всегда так любил Билинскую...
Ройская вздохнула.
— Януш говорит о сестре — Билинская, словно она ему чужая,— заметил Юзек.
Простившись, Януш пошел домой сквозь синюю мглу парка, скорей похожего на лес. Уединенность и тишина царили здесь. Со стороны дома не доносилось пи звука, и только издалека, уже из настоящего леса, раздавался стук топора. Этот звук, ритмичный и однообразный звук рубки леса, провожал Януша до самого крыльца. Он постоял на ступеньке в одиночестве, глядя па запад, где догорала на небе красная полоса — кончался короткий день. Потом снова взглянул на золотистые свежие пни, па парк — отсюда, обрамленный четырьмя классическими колоннами крыльца, он казался театральной сценой,— и сказал сам себе:
— Да, история.
Януш хотел было уже отворить дверь, но тут увидел, как меж стволов в глубине парка мелькнули какие-то тени — будто волки неслись по лесу. Трос всадников быстро приближались к дому. Лошади стали, и всадники спешились. Высокий юноша в сапогах, шатаясь, шел по гравию. Янушу казалось, что он видит сон. Подойдя к крыльцу, юноша, тяжело дыша, прислонился к колонне. Япуш узнал сестру.
— Марыся,— сказал он, не двигаясь с места.— Ты? Женщина жадно хватала ртом воздух. Позади нее стояли
двое казаков из поместья Билинских. Один из них держал на руках спящего ребенка.
— Михайлове сожжено...— сказала Билинская и поднялась на ступеньку крыльца.
— А Ксаверий? Что с Ксаверием? — спросил Януш о зяте.
— Убит... Ивановский и его сыновья тоже убиты...
— Ты приехала одна? Оттуда?
— Я выехала ночью. Семен и Левко со мной, но они сейчас те должны вернуться назад.
Взяв ребенка из рук казака, Марыся передала его брату.
Януш еще ни разу не видел своего племянника, крошечное личико спящего ничего ему не говорило. Ребенок шумно дышал. Может, у него жар?
— А лошади? — спросил Януш.
— Лошадей они заберут с собой,—ответила Марыся.— Это не наши. Наших перестреляли... Другие сгорели...
— Идите в кухню,— обратился Януш к парням.
— Ни, ни,— ответил Левко.— На селе заночуем...
Марыся повернулась к казакам, хотела что-то сказать им, но не смогла. Казаки тоже молчали. С минуту они смотрели друг на друга, не говоря пи слова. Потом Марыся наклонилась со ступеньки и поцеловала в лоб Семена и Левко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213