Комната освещалась одним большим торшером. Под лампой в глубоком кресле сидела Мария, а перед ней склонился какой-то мужчина, прижавшись головой к ее коленям. Его смоляные волосы были так взлохмачены и так длинны, что Януш в первое мгновение не узнал Спыхалу. Януша не заметили, и он в нерешительности застыл на месте.
Билинская погрузила обе руки в черные волосы Казимежа и спокойно произнесла:
— Kazi, ne pleurez pas, mon cher l, все будет хорошо.
— Но так не может больше продолжаться,— сквозь слезы произнес Казимеж.
Януш отступил на цыпочках, не закрывая за собой дверь. Он поднялся наверх и постучал в комнату Теклы. Старушка сидела у стола и при свете небольшой лампы латала скатерти. Она взглянула на него поверх очков. В этой маленькой белой комнатке всегда царил покой, и Януш любил заходить сюда вечерами.
— Тебе что-нибудь нужно, мальчик мой? — спросила панна Текла, снова склоняясь над работой. Игла так и сверкала у нее в руке. Януш даже забыл, зачем пришел. Ему захотелось хоть минутку посидеть в этой комнате. Над кроватью висел коврик из разноцветных лоскутков, обрамленных черным бархатом,— этот коврик запомнился ему с младенческих лет. Выше коврика висела гравюра с изображением Христа, расточающего благословения, а за гравюру была заткнута пальмовая ветка с перистыми листьями.
— Нет, нет, Бесядося,—ответил Януш,—просто тревожусь я.
— Чего тревожишься? Влюбился, что ли?
— Э, со мной это случилось давно, Бесядося. А вот что будет с Марысей и Казеком?
Панна Текла помолчала и еще быстрее заработала иглой. Потом сказала:
— А что может быть? Ничего не будет. И нечего тебе тревожиться. Все пройдет само собой.
— Ты так думаешь?
— Такое всегда приходит и уходит.
— Не всегда,— вздохнул Януш.
— Поживешь, увидишь. А тебе что кажется?
— Ничего. Только тут, по-моему, большая любовь.
— Старая княгиня тоже не одну большую любовь пережила, ну и что?
— А ты помнишь?
— Нет, не помню. Давно это было. То же самое будет и с Марысей.
— Понимаешь, мне кажется, что она не выйдет за него. Панна Текла оторвалась от работы.
— Она? Марыся? — спросила с возмущением старушка.— Княгиня Билинская за Спыхалу? Да ты в своем уме, Янушек?
— Вот об этом я как раз и говорю. Не выйдет она за него.
— Подвернется кто-нибудь подходящий, почему бы и не выйти? Молодая, красивая...
— Жалко мне Казека.
— А мне нет. Мужик этакий! Не суйся, свинья, не в свой огород.
Януш засмеялся и взял Бесядовскую за руку.
— А в свой огород свинье можно соваться? Ой, Бесядося, что-то здесь не так.
Бесядовская тоже рассмеялась.
— А что Генрик? — вспомнила она.— Он встретился мне ли кухне.
— Верно, верно,— смутился Януш.— Сидит у меня в комнате. Хочет, чтобы я поехал с ним в Закопане.
— Вот и отлично. Прокатись, это тебе на пользу пойдет. А то и этом доме духотища страшная.
— Но он едет немедленно. Через час...
— Ну и что с того? Что, тебя держит здесь кто-нибудь?
— Вот именно! Нет, ничто меня здесь не держит. Только денег нет.
— А я тебе дам.— Панна Текла отложила работу и направилась в угол, к комоду.— Сколько тебе? — спросила она, открывая шкатулку, стоявшую на комоде.— Двух тысяч хватит?
— Ты с ума сошла! Это же целое состояние. Как я верну тебе такую сумму?
— Вернешь, вернешь. Не сразу, так попозже. На старости лет я тебя всюду разыщу.
— Какая ты добрая!
Януш обнял Теклу и поцеловал ее в сморщенные щеки. Потом помчался в свою комнату. Генрик сидел все в той же позе.
— Едем,— сказал Януш,— едем. Теклюня дала мне деньги. Весь мир у наших ног...
— На целую неделю! — подхватил Генрик.— Ну, собирай манатки.
На вокзале была неимоверная давка. Только что выстроенный зал кишел пассажирами. Преобладала избранная публика, модно одетая, с шикарными чемоданами.
— Смотри, сливки общества улепетывают,— указывая на эти чемоданы, сказал Генрик.
Поезд на Закопане был набит до отказа. Пассажиры влезали в вагоны через окна с выбитыми стеклами, а кое-кто, воспользовавшись теплой погодой, устроился на буферных площадках и на крышах.
— Уж который год человечество путешествует таким вот образом,— философически заметил Генрик, когда они с разочарованными лицами проходили вдоль переполненных вагонов.
— И сколько лет еще будет так путешествовать...— отозвался Януш.
Но им повезло. В одном из головных вагонов они заметили высокую тормозную площадку, на которую нужно было взбираться по лестнице. Заглянули внутрь — площадка была пуста, но дверь оказалась закрытой. Тогда они обошли вокруг паровоза и заглянули с противоположной стороны; там дверь подалась. Площадка была тесная, вдвоем они едва умещались на ней, но к стене была прибита лавка, на которой немедленно улегся Генрик. Януш присел рядом. Свет вокзальных фонарей еле-еле проникал сюда, но все же освещал их лица — они будто фосфоресцировали в синем полумраке летней ночи. Белые и черные клубы пара и дыма из стоящего рядом паровоза временами заволакивали окошко. Никто не тревожил их здесь. Через каких-нибудь полчаса раздался заливистый свисток и поезд тяжело тронул с места.
Януш пытался объяснить Генрику, какие чувства испытывает он всякий раз, когда слышит протяжные гудки паровозов, но вскоре убедился, как трудно втолковать это человеку, не понимающему, о чем идет речь. Слова оказались слишком бедны. Генрику это надоело, Януш махнул рукой, и они заговорили о другом. В синеватой дымке ночи проплывали за окном деревья, станционные постройки, освещенные фонарями белые стены, неожиданно открывался кусок неба, усеянный звездами. А потом поля, плоские, ровные, бесконечные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213