Я как будто видел на крыльце Геленку.
— Да, Геленка в Пустых Лонках.
— А Оля? Упорхнула с паном Спыхалой?
— Перестань,— сказала Ройская.— До чего же ты несносный, все такой же! Что же это за дело?
— «Все такой же»,— вздохнул Валерек.— А помнишь, мама, как ты не хотела взять меня в Одессу? Какое трогательное воспоминание.
Ройская мягче взглянула на сына.
— Помнишь, мама? Ведь тогда я не был «все такой же», я был другой. И ты считала меня тогда своим сыном.
— А разве теперь я не считаю тебя своим сыном?
— Как знать? Пожалуй, твое отношение ко мне совершенно переменилось.
— Да ведь и ты изменился.
— Но не мое к тебе отношение. Ну, да что об этом говорить... Как есть, так и есть.
— Могло бы сложиться иначе,— с грустью сказала Ройская.
— Возможно, но не сложилось. Наибольшая житейская мудрость заключается в том, чтобы мириться с фактами. Пожалуйста, отрежь мне еще полендвицы.
— Похоже, что ты не ел дня два.
— Я голоден. Сентябрьское утро обостряет аппетит. А если бы еще поохотиться...
— Не вздумай только приводить сюда немцев на охоту!
— Нет, нет... Здесь я больше не появлюсь. Я как раз приехал попрощаться.
— Попрощаться? Со мной? Почему?
— Я место получил, довольно далеко отсюда. В Пулавах. Предложили быть управляющим несколькими имениями.
— В Пулавах?
— Под Пулавами.
— На немцев будешь работать?
— А как ты себе представляешь? Не могут же они допустить, чтобы имения оставались без присмотра. Им же нужен кто-то ответственный.
— И доверенный,— иронически добавила Ройская.
— Вот-вот... Ты нашла точное слово. И доверенный. Кому можно доверять. В конце концов, это и для поляков важно — нельзя допустить развала сельского хозяйства...
— Но ведь ты как будто не слишком разбираешься в сельском хозяйстве.
— Что ты, мама. Ведь это моя специальность.
— А... не знала.
Ройская хотела взять тарелку, стоявшую перед Валереком, но он схватил ее обеими руками.
— Подожди.
— Я хочу сменить тарелку, вот фрукты. Замечательные сливы.— Она пододвинула сыну корзинку.
— Гордишься своим садом.
— Сад в самом деле хорош,— улыбнулась Ройская. И вдруг смягчилась. Положила ладонь на руку сына,— Ну,— спросила она,— почему ты бежишь из Седльц?
Валерек отшатнулся.
— Бегу? Зачем мне бежать? Я же сказал, что мне дают прекрасную должность. А что в Пулавах... так ведь, господи, это совсем недалеко.
— Боишься, что нас здесь слишком хорошо знают? — невольно перейдя на шепот, спросила Ройская.
Валерек замолчал и посмотрел на мать. Молчал долго. Потом принялся за сливы.
— Действительно, замечательные,— сказал он.— Сладкие, как мед. Дай мне немного этих слив для моей малышки.
— Ну конечно, сейчас же велю тебе дать.
— Я надеюсь, мама, что ты присмотришь за ней. Я не беру с собой в Пулавы ни жену, ни дочь.
— Почему?
— Как сказать? Возможно, в Седльцах им будет спокойнее.
— Спокойнее?.. Или безопаснее? — спросила пани Эвелина. Валерек съел еще одну сливу.
— Лучше всего было бы, если бы ты взяла Зюню к себе. Надеюсь, она здесь не помешает...
— Ну конечно, могу взять. Это моя единственная внучка.
— Вот именно. Если что случится, жена привезет ее к тебе. И ты позаботишься о ней?
— Странные ты вопросы задаешь.
— Так ведь жизнь стала очень странной. Когда еще немецкая власть утвердится.
— Полагаешь, она утвердится?
— Ну а как же иначе? Немцы победили! Ты, кажется, об этом забываешь. При такой организационной основе, как их партия, как не победить.
— Оставим эту тему.
— Ладно, оставим. Ты еще убедишься.
— Возможно.— Ройская позвонила прислуге и велела упаковать корзину слив для пана Валерия.
— Выпроваживаешь меня! — засмеялся Валерий.— А ты из этих слив еще ничего не делала?
— Из нынешнего урожая — еще нет. Но водки, если хочешь, могу дать,— примирительно сказала Ройская.
— Ох нет. Если трудно, то не надо. К тому же я за рулем, лучше не пить.
— Это твоя машина?
— Сельскохозяйственного управления. Все равно что моя. Ройская пожала плечами.
— Ах, да,— спохватился Валерек,— дай мне, пожалуйста, фотографию твоего отца.
— Фотографию моего отца? Зачем тебе?
— Ну, а почему бы нет? У тебя ведь две. Одна на камине, другая в альбоме. Пожалуйста...
Ройская пристально посмотрела на сына.
— Что? Уже поговаривают?
— Вовсе нет. Просто мне хотелось бы иметь этот портрет. Дедушка на нем такой красивый.
Ройская ушла к себе. Потом вернулась с портретом в зеленой бархатной рамке. Высокий, худощавый джентльмен с бакенбардами выглядел на снимке очень эффектно. Прежде чем отдать фотографию сыну, Ройская пристально взглянула на него.
— Бери,— сказала она, отдавая портрет Валереку.
— Дедушка был очень представительный,— сказал Валерек.— Эти бакенбарды великолепны. Вылитый Александр Второй. Правда ведь, он был похож на Александра Второго?
— Не знаю, не думала об этом.
Пани Эвелина не садилась за стол. По всему было видно, что ей бы уж хотелось положить конец этому сыновнему визиту.
— Дедушка был блондином? — спросил Валерек.
— Конечно, светлым блондином,— заверила Ройская.
— Настоящий нордический тип,— заключил Валерек, все так же не спуская глаз с фотографии.
Ройская иронически улыбнулась.
— Геленка на него похожа. Валерек вскочил.
— Геленка? Почему Геленка? Ах, да, она ведь его правнучка. Родственное сходство обычно так далеко не распространяется.
— Геленка тоже нордический тип,— сказала Ройская. Валерек вздохнул.
— Зюня, к сожалению, нет, такая темная. Он направился к дверям.
— Значит, я не увижу Геленку? — спросил он мать.
— Может, она где-нибудь возле дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203