И главное — полюбила все это не меньше, чем пение. Люблю готовить, составлять меню...
— Одним словом, вы идеальная хозяйка ресторана,— сказал Казимеж.
— Прирожденная Локандиера,— засмеялась Эльжбета. Итальянское слово навело Олю на мысль о пении.
— Вы поете, пани Эльжбета? — спросила она.
— Какое там! Забыла, что есть голос,— сказала Эльжбета с напускной скромностью.
— Но он был у вас такой замечательный! — серьезно заметил Спыхала с миной директора департамента.
Эльжбета усмехнулась.
— Почему ты говоришь мне «вы»? — обратилась она к Оле.— Ведь мы всегда были на «ты».
Оля не посмела напомнить, что это Эльжуня говорила ей «ты», она же обращалась к ней на «вы», между ними была изрядная разница в возрасте.
— Прекрасно,— воскликнула она,— буду с тобой на «ты». С Эдгаром я была на «ты».
Эльжбета ни с того ни с сего засмеялась. Порекомендовала еще какое-то жаркое и ушла.
— Боюсь, что мы ее обидели,— сказал Спыхала. Оля сделала неопределенный жест.
— Еще бы, ведь ты сказал ей, что у нее был голос...
— Действительно, ляпнул,— признался Спыхала.
— Ты плохой дипломат, хотя это твоя основная специальность.
— Я никогда не был дипломатом,— сказал Спыхала.— Все мы были дилетантами.
— Не боги горшки обжигают.
— Да, но те горшки были исключительно трудные.
— Как-то все же обжигались... может, сами собой?
— Сами и разбились,— засмеялся Спыхала.— Это очень горькие шутки, Оля.
— Видишь ли,— вдруг заговорила Оля так, словно давно готовилась к этому разговору,— видишь ли, целых двадцать лет j нам казалось, что все в порядке, что все очень прочно склеено.
А потом оказалось, что это было заблуждением... все рухнуло... Спыхала внимательно посмотрел на Олю. Генрик подал колдуны.
— О чем ты говоришь? — спросил Спыхала, когда официант отошел.— О политике или о своем замужестве?
— Я говорю о Польше,— покраснела Оля.— Мое замужество выглядело совершенно иначе. Оно было не склеено, а сковано.
— Ты столько раз говорила, что это была ошибка с твоей стороны.
Оля не ответила.
Снова появилась Эльжбета.
— Есть великолепная индейка с шампиньонами,— сказала она.
— Пани Шиллер в кухне? — спросила Оля.— У меня к ней дело. Ключ от квартиры хочу попросить. Анджей взял мой.
— Да, мама в кухне. Пройди туда.
Оля отправилась на кухню. Спыхала остался наедине с Эльжуней. Она села к столу.
— Помните вы тот день в Одессе?
— Какой день? — тревожно спросила Эльжбета.— Столько их было.
— Не так уж много,— усмехнулся Спыхала.— Мне пришлось сразу вернуться в Галицию.
— Это верно.
— Я подумал о дне, когда мы были у Володи Тарло. Помните?
— Помню. Прекрасно помню. Каждую мелочь. Некоторые периоды жизни сливаются в сплошное серое пятно, а в воспоминаниях о других уцелела каждая подробность — чья-то улыбка, чье-то слово, блеск...
— На шее у Ариадны было ожерелье,— сказал Казимеж, пристально глядя в пространство, словно это ожерелье сверкнуло перед ним в углу.
— Что случилось с этим Антеком? Я хотела спросить у вас, пользуясь отсутствием Оли,— быстро спросила Эльжбета.
— Его убили немцы. Всех их перестреляли в усадьбе. Ночью...
— Почему?
— В связи с их действиями нельзя задавать только одного вопроса: почему?
— А как Оля?
— Держится. Ведь у нее еще есть дети.
— Этот Анджей тоже какой-то опасный... Спыхала улыбнулся.
— Нынче все молодые опасны.
— А больше всех Губерт,-— убежденно сказала Эльжбета. В эту минуту в ресторан вошел высокий, элегантный немецкий
летчик. Слегка поклонился Эльжбете и занял маленький столик в углу.
Эльжбета многозначительно посмотрела на Спыхалу.
— Это Виттельсбах, кузен мужа Розы,— шепнула она.
— Один черт,— тоже шепотом ответил Спыхала. Эльжбета задумалась.
— Кто застрелил Марысю Татарскую? — вдруг спросила она.
Спыхала развел руками.
— Откуда мне знать? — сказал он с явной издевкой.— Вероятно, немцы.
— Что вы выдумываете! — возмутилась Эльжбета. Спыхала приложил палец к губам.
Эльжбета ушла.
Вернулась Оля и заняла свое место. С удивлением взглянула на немецкого офицера.
— Мы останемся? — спросила она Казимежа.
— Сразу нельзя уходить. Это привлечет внимание.
— Сомнительное удовольствие,— довольно громко сказала Оля. Офицер мельком взглянул на нее.
— Надо остаться,— твердо сказал Спыхала. Оля довольно долго молчала. Ели.
— Я давно уже хотела тебе сказать. Это неправда, что я была скована. Я была очень счастлива с Франтишеком.
Спыхала немного выпрямился. Отложил вилку и некоторое время смотрел на Олю.
— Это значит одно,— сказал он,— что ты несчастлива со мной.
Оля как-то странно засмеялась.
— А кто тебе сказал, что я счастлива? — И решительно добавила, вытирая рот салфеткой: — Ну подумай серьезно: можно ли говорить тут о таких вещах, как счастье?
— Почему же нет?
— Счастье — привилегия молодости. Мы слишком стары для «счастья». Для меня, скажу откровенно, мои дети важнее, чем ты и все твое счастье.
- Не надо говорить мне об этом. Я сам давно все знаю.
— Вот именно. Разве можно позволить себе быть сентиментальным после того. что случилось с Антеком?
— Это совсем другое. — Спыхала слабо пытался защищаться.
— А то, что случилось с Анджеем?..
— А что?
— Он убил. Понимаешь? Мое дитя, мой нежный Анджей... Убил. Как он мог это сделать?
— Нет никакой уверенности, что это он.— Казимеж оборонялся все более неуверенно.
— Не говори так.— Оля угрожающе нахмурила брови.
— Что с тобой, Оля? — Спыхала испугался.
— Прекрасно знаешь, что со мной. И именно потому смешно, что ты говоришь о счастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203