Видимо, что-то она значила для этих девушек.
Вдруг перед амбаром раздался какой-то шум, топот — и влетел промокший парень в полотняной рубахе.
— Папа, из Седльц приехали! — крикнул он с порога, после чего ущипнул первую попавшуюся девушку, точно выполняя необходимый ритуал.
— Да побойся ты бога, Ромек, бессовестный! — прикрикнул Козловский, но видно было, что поведение сына ему по душе.
Ромек поздоровался с Анджеем.
— Давайте, папа, я буду взвешивать, а вы ступайте. Они ведь приехали только прицениться и тут же уедут.
Козловский ушел, и сразу вся работа остановилась. Яся сняла с головы платок и принялась перевязывать его по-новому. Кася, как зачарованная, не сводила с Анджея глаз. Остальные стояли возле закрома.
— Кабы вы знали, девки! Пан Валерек в Седльцах этакую партию сколачивает — ух ты! Собирает своих парней, а те охраняют его. Ходит только с двумя из них, а уж одеты — чуть не в мундирах. Сапоги, штаны светлые, тужурки не то серые, не то синие. Ясь Биневский уже пристроился к ним... Парни все на подбор.
— Полиция, что ли, какая? — спросила Яся.
— Хуже еще. Парни — во!
— Чистые гитлеры,— сказала Кася.
— Ну и как же,— спросила обеспокоенно Яся,— с гитлерами мы будем или против гитлеров?
— Война-то будет? — спросила Кася опасливо и невольно взглянула на Анджея.
Вернулся Козловский.
— Вижу, немного вы тут взвесили,— ехидно заметил он.— Ну, сколько там, сударь?
— Семьдесят три! — громко откликнулся Анджей, радуясь, что и от него есть какой-то прок.
— Ну, поехали дальше, пошевеливайтесь, девчата, пошевеливайтесь!
Ромек подошел к Анджею.
— Ну как там твоя скрипка?
— Ничего, играю. Раз в неделю езжу в Седльцы к учителю.
— И разучиваешь?
— Разучиваю. Только аккомпанировать мне некому.
— Приходи вечером к нам. Сыграем.
— Ладно. Приду.
Анджей и не заметил, как зазвонили к обеду. Он медленно направился к дому: все еще шел дождь, и дорожки в парке раскисли. Розы перед домом посвежели. Резко пахло мокрой листвой.
Только сейчас Анджей распаковал свой чемодан, поставил на полку несколько привезенных книжек и разложил в шкафу белье.
«Хоть теперь Антек не будет у меня все раскидывать».
Его позвали обедать. Тетя Михася обедать не вышла. Ройская была недовольна тем, что пришлось взвесить шестьдесят центнеров овса, а не пятьдесят, и не хватало мешков. Анджей во всем этом не очень разбирался. Он внимательно поглядывал на строгую панну Ванду (это была приятельница панны Романы, которая воспитала Антека и Анджея, а теперь занималась Геленкой) и гадал, почему она разговаривала с девушками о нем и что бы это могло значить.
Ройская попросила его, чтобы после обеда он отнес бабушке черный кофе.
— А ей можно черный кофе? — спросил он заботливо.
— Конечно. Даже нужно. У нее сердце слабое. Бабушку Анджей застал на диване.
— Ох ты, дорогой мой, какой ты у меня хороший. А мне вот хуже стало после того, как я спустилась к тебе.
— Вот видите,— сказал Анджей, ставя чашку и насыпая в нее сахар.— Ведь тетя Эвелина говорила, что не надо было вам вставать.
Тетя Михася довольно бодро принялась за кофе.
— Ах, мой мальчик, я так мучаюсь.
Анджея уже слегка стали раздражать все эти «Ох, дорогой мой» и «Ах, мой мальчик».
— А что такое с вами? — спросил он, садясь рядом. Вопрос был задан несколько грубовато, но здоровьем тети
Михаси никто особенно не интересовался, так что она была благодарна и за это. Вопрос Анджея даже растрогал ее.
— Сама не знаю, дорогой. Слабость какая-то, одышка. Как пошевелюсь, так и давит что-то в груди.
— А доктор что говорит?
— У доктора я еще в Варшаве была. Тайком от мамы — что ей со мной возиться! У нее, бедненькой, и без того забот хватает.
— Ну и что?
— Покачал головой, капли прописал. От сердца. Только ведь не в одном сердце дело. Тут все вместе, просто старость уже.— В голосе тети Михалины послышались слезы.
— Ну, вечно вы, тетя, про свое,— неловко попытался успокоить ее Анджей.
— Твой отец так добр ко мне. Право, уж так добр, что родной сын не мог бы лучше быть...
— А сюда доктор приезжал?
— Да уж Эвелина беспокоится, через день посылает лошадей в Петрыборы за доктором. Тот меня все время слушает и говорит
(Дно и то же: «Покой вам нужен, пани Сенчиковская, покой». А тут и так полный покой. За Олю я спокойна. Твой отец очень хороший человек...
Анджей улыбнулся и откинул черные вихры, падающие на ^лаза.
— Я это и сам знаю, к чему вы, тетя, все время повторяете? Тетя Михася слегка поджала губы.
— Да. Ты знаешь.— И тут же добавила: — Впрочем, ты уже Золыпой мальчик. Так вот, не все ценят достоинства твоего отца.
Анджей пожал плечами.
— Не хватало еще из-за этого переживать,— вздохнул он. Но тетя Михася не сдавалась. Видимо, ей нужно было высказать что-то важное.
— Даже самые близкие не знают настоящей цены твоему отцу,— выразила она то же другими словами.
Анджей поерзал на своем креслице, стоящем возле бабкиной постели.
— Что вы, тетя, хотите этим сказать? Тетя Михася досадливо поморщилась.
— А то, что твоя мать не очень ценит отца.
— Ну что вы говорите, тетя, ведь она же его жена. Двадцать дет женаты.
—- Да, но твоя мать никогда не любила его.
— Это вам так кажется,—- засмеялся Анджей.— Откуда вы можете знать?
— Ах, дитя мое, ведь она была обручена со Спыхалой.
— Со Спыхалой? Это с тем, из министерства иностранных дел? Что вы говорите? Вот забавно!
— Не так уж забавно.
— Очень забавно. И у меня мог бы быть другой отец!..
На этом разговор кончился. Анджей поцеловал бабушку в лоб и пошел к себе. Разложил учебники и начал кое-что просматривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203