И еще неизвестно, что бы делал ты, если бы остался на родине,— говорила она своим низким голосом, надевая в передней шляпу с вуалью, точно на нее не действовала чудовищная жара экзотического города.
Колышко не уступал.
— Но ты же не сможешь играть на родине, когда мы вернемся,— сказал он запальчиво.
Вычерувна остановилась перед ним и смерила его взглядом с головы до ног.
— Почему ты всегда говоришь вещи, в которые сам не веришь? — спросила она, цедя слова сквозь стиснутые зубы.— Ведь ты прекрасно знаешь, что мы не вернемся на родину. Ну что мне там делать?
— Шифман писал тебе,— бросил Керубин уже менее уверенно.
— Плевать мне на его писанину, я не желаю играть для большевиков,— безапелляционно заявила Вычерувна,— буду играть здесь!
— Ты не знаешь португальского,— заметил Колышко.— Торчим тут четыре года, а ты ни словечка не выучила.
— И все-таки выучу,— упрямо возразила актриса.— Через год выступлю в «Электре» на португальском языке. Они тут никогда еще не видывали «Электры», посмотришь, как все завоют от восторга...
— Пан Франтишек,— обратился Керубинк Голомбеку,— мы выйдем на минутку в кафе, надо обсудить предстоящее выступление Галины. Вы посидите дома?
Голомбек буркнул:
— А куда мне идти?
— Что будет на ужин? — спросила Галина пана Голомбека, который, по-видимому, исполнял в доме роль интенданта.
— А что еще может быть? — безразличным тоном ответил пан Франтишек.— Будет чай, вяленое мясо, фрукты, сыр...
— Вы принесли булочки из своей пекарни?
— Во-первых, не моей, а той, где я работаю,— проворчал Голомбек, в голосе которого совсем не было прежней мягкости.— А булочки принес.
Вдруг выражение его лица изменилось, он улыбнулся и произнес уже другим тоном:
— Не только булочки. Сегодня я испек несколько тортов по моим давнишним рецептам. Пусть посмотрят... Только вот мука у них подгуляла... Но мне удалось раздобыть немного пшеничной муки для бисквитного слоя... А начинка кофейная. Один такой тортик я принес. Кофе тут действительно приличный.
Галина расчувствовалась и расцеловала пана Франтишека в обе щеки.
— Вы добряк до мозга костей,— сказала она. — Что бы мы без вас делали? Трудно даже представить...
Она заметила белый конверт в руке пана Голомбека.
— Что это такое? Письмо? Вы получили письмо, пан Франтишек? От кого?
Пан Голомбек как-то потусторонне и рассеянно поглядел на письмо, которое держал в руке, и ответил с некоторым колебанием:
— От жены.
— От жены? — Галина удивилась.— Первое после войны? Верно?
— Первое,— неуверенно ответил он.
— А что же она пишет? — осведомилась актриса просто из вежливости. Видно было, что это ее нисколько не занимает.
Голомбек смутился.
— Еще не прочел,— сказал он, заливаясь краской,— боюсь вскрыть.
— Боитесь? — простодушно удивилась Галина и добавила с коротким смешком: — Вы настоящий чудак. Ведь там же могут быть важные новости.
— Конечно, могут,— сказал Франтишек, переминаясь с ноги на ногу. Видно было, что ему не терпится. Хочется побыть одному.
— Ну так идем,— сказала Вычерувна, беря Колышко под руку.— Любопытно, чем кончится дело с этим спектаклем.
И они вышли.
Голомбек глянул с балкона, чтобы убедиться, что они действительно ушли. И не помешают ему читать письмо. Он увидал их.
Они шли под руку вниз, к Копокабапе. Вычерувна и Колышко являли собой странную пару, за которой любопытства ради бегали негритята, показывая на них пальцами. Галина в длинном черном платье из легкой ткани, в какой-то черной вышитой мантилье, в черной старомодной шляпе и густой вуали, закрывавшей ее огромные, волоокие глаза, глаза Афины-Паллады. Она плохо видела дорогу и потому спускалась осторожно — словно ступала по сцене, судорожно вцепившись в руку Колышко. Керубин в шляпе, в летней накидке, с тросточкой в руке, старательно застегнутый на все пуговицы, в перчатках, выглядел так забавно на бразильской улице, что даже пан Голомбек улыбнулся. Они двигались медленно, словно черные призраки в безмерно накаленном голубом сумраке, пока не исчезли там, внизу, откуда доносился перекрывающий шум города и клаксоны автомобилей плеск длинных волн океана. Здесь, наверху, их шум был слышен отчетливей, чем на побережье.
— Люди не от мира сего,— пробормотал про себя Голомбек.— Конечно, они не из этого мира, не с этой земли,— добавил он немного погодя, словно поясняя самому себе,— а с той, с моей земли.
И вдруг вспомнил, как Вычерувна приходила к нему в заведение, как покупала у него пирожные и говорила басом: «Я этой пакости никогда не ем, но мои актеры настоящие дети»,— и принимала величественным жестом из его рук картонную коробку, старательно обернутую бумагой и обвязанную цветной ленточкой. Говорила: «Благодарю вас»,— и выходила на улицу, а за окном был летний, солнечный, нежаркий день. И ему предстояло ехать в Пустые Лонки к Анджею... «К Анджею»,— повторил он про себя, все еще не осмеливаясь вскрыть письмо жены.
Голомбек знал, что содержится в письме, но не хотел убедиться воочию, увидеть написанным черным по белому.
Пустые Лонки! Он отправится на прогулку с Анджеем, который возьмет его за руку и пойдет немного боком, широко шагая, чтобы поспеть за отцом, и будет задавать вопросы, па которые так трудно ответить. Позднее он и вовсе не сможет отвечать на вопросы сына. Анджей станет умнее его. А вокруг шумят деревья парка Пустых Лонк, и лесная дорога ведет к костелу... И тоска по всему минувшему и невозвратимому так перехватила ему горло, что пан Франтишек едва переводил дух.
Он вышел на веранду, что позади дома. Она служила ему и кабинетом, и комнатой отдыха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203