ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Ты же католичка.
— То-то и оно.
— А об Эдгаре знаешь?
— Нет.
— Он тяжело болен. Туберкулез горла. Один римский профессор установил...
— Это точно? В таких вещах можно и ошибиться.
— Не знаю. Так он сказал Ариадне.
— А чем, собственно, Эдгар сейчас занят? — спросила Ганя, как будто только сейчас вспомнив о существовании этого человека.
— Эдгар? Преподает в консерватории. Вдалбливает гармонию в разных оболтусов. Мицкевич в Ковно тоже просвещал разную «жмудь тупоголовую».
— Как он, должно быть, ужасно чувствует себя в этой роли. Такой тонкий человек.
Януш улыбнулся.
— Ужасно и чувствует. Только я бы сказал: такой великий музыкант...
— Может быть, я могла бы ему помочь? Как ему удалось выбраться в Рим?
— Скопил немного денег. Вот и приехал...
— Его сейчас очень мало исполняют.
— Потому что он очень мало сочиняет. Ты могла бы его популяризировать. Возьмись за это.
— А надо ли?
— Ты хочешь сказать, что настоящее искусство всегда пробьется? Не знаю... Ариадна говорила...
Он так и не закончил фразы.
— Ах, это так ужасно — история с Ариадной. А как она оказалась в Риме?
— Что-то там с монастырем было связано.
— И... сразу?
— Даже не мучилась. Смерть наступила мгновенно.
— А Зося? Мучилась?
— Очень. Не было доктора.
— А ребенок?
— Умер несколько месяцев спустя. Врожденный порок сердца.
Ганя вскочила и принялась расхаживать по комнате.
— Вот видишь,— остановилась она вдруг перед Янушем,— нe надо было тебе уезжать из Гейдельберга. Я же говорила — останься.
— А я говорил: «Хочешь стать польской графиней с американскими долларами?»
Ганя махнула рукой.
— Ох уж эти доллары. Совсем на исходе. И что только со яной будет?
— А замуж выйти больше не можешь?
— Могу, но уже не за миллионы.
— Что ж, если нельзя иначе...
— Ну почему ты не остался? Я хотела тебя уберечь.
— От судьбы не убережешь. Банально? Но, понимаешь, это кроется в самом человеке, я сам всему причина. Не надо было мне жениться на Зосе.
— Ты не любил ее?
— Любил. Но как-то не так.
— Вот видишь. Раз уж не так — значит, не любил.
— Ну, мне пора. Тебе, верно, надо переодеться для этих Гугенхеймов.
— А черт с ними, с этими Гугенхеймами.
И она остановилась перед ним, красная, растерянная, старая и все-таки еще очень красивая. «Ах, какая же это была красавица»,— подумал Януш.
И вдруг Ганя упала на колени перед креслом, закрыла лицо руками и, уткнувшись в подушки, судорожно, хотя и тихо, зарыдала. Януш сидел неподвижно и, наклонив голову, смотрел на плачущую женщину как на нечто страшно любопытное. Выждав, когда первый приступ пройдет, он взял ее за руку.
— Ну ладно. Не надо. Знаешь, как говорят по-русски: все образуется. А то приедешь к Гугенхеймам с красными глазами.
Ганя махнула рукой.
— А этот маленький лакей... смотри, не будет тебя пожирать глазами.
Ганя достала из рукава платочек и вытерла лицо.
— Не меня он пожирает глазами, а мой жемчуг.
— Тем более не стоит плакать, Ганна Вольская.
— И верно. Нечего плакать! Старая баба, дочка дворника, варшавская потаскуха — и плакать вздумала! Господин граф будет смеяться...
— Глупая, ну что ты выламываешься? Ты же сама знаешь, что ты знатная полька.
Он силой поднял ее с ковра и поцеловал в мокрые щеки. Потом стал прощаться.
— Будь здорова, Ганя. Завтра я еду в Варшаву. Ганя еще раз всхлипнула.
— Вечно ты так: раз, два — и уезжаешь, а потом жалеешь.
— Я никогда ни о чем не жалею,— холодно сказал Януш.— Adieu.
И вышел, не оглянувшись.
Разумеется, никуда он не уезжал. Ведь он же уговорился встретиться завтра с Шуаром в чайной возле бульвара Сен-Мишель, а кроме того, подстрекаемый все той же манией посещения всех мест, где он бывал, хотел навестить и отель, где жил когда-то, и квартиру Ариадны (ужасную!) в Отей, и окрестности Сенпо-ля, где жил когда-то Ян Вевюрский.
Жил Януш теперь в небольшой гостиничке на улице Мосье де Пренс, так что ему не составило труда отыскать небольшую чайную, о которой ему говорил Марре Шуар. Она находилась на развилке двух выходящих к бульвару улиц и вся была застеклена, точно фонарь. Заполнена она была студентами и студентками, шумом и толкотней. Пирожные ели прямо у стойки, а за столиками пили отличный чай. Ради чая приходили сюда англичане и китайцы. Иногда забегал за хлебом какой-нибудь студент, устраивающий импровизированный прием в одной из мансард неподалеку. Влетал и тут же выскакивал, размахивая огромным батоном в одной руке и прозрачным мешочком с апельсинами и бананами — в другой.
Януш немного удивился, что Марре Шуар выбрал для встречи столь оживленное место, но раздумывать было некогда, так как, войдя в чайную, он сразу же увидел в глубине съежившуюся на красном диванчике фигурку профессора в черных очках. Было еще совсем светло, и при дневном свете, проникающем с улицы, Януш мог убедиться, каким невзрачным выглядел сейчас великий ученый. Никаких следов величия не было — перед ним сидел маленький потрепанный человечек. Поздоровался он довольно сердечно, хотя и несколько рассеянно. На его столике лежали какие-то книги и бумаги.
— Признаюсь вам,— сказал он Янушу, когда чай был заказан,— что я очень рад нашей встрече. В Париже так редко можно с кем-нибудь поболтать.
Януш рассмеялся.
— Это, по-моему, забавный парадокс.
— Уверяю вас, что это так,— возразил профессор.— Вы только представьте, как тут все заняты. Кто же станет слушать в кафе разглагольствования старого профессора? В лекционном зале, в аудитории, разумеется, слушают, и даже очень внимательно. Но должен вам сказать, что в кафе меня тянет поговорить совсем не о том, о чем я говорю на лекциях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
— То-то и оно.
— А об Эдгаре знаешь?
— Нет.
— Он тяжело болен. Туберкулез горла. Один римский профессор установил...
— Это точно? В таких вещах можно и ошибиться.
— Не знаю. Так он сказал Ариадне.
— А чем, собственно, Эдгар сейчас занят? — спросила Ганя, как будто только сейчас вспомнив о существовании этого человека.
— Эдгар? Преподает в консерватории. Вдалбливает гармонию в разных оболтусов. Мицкевич в Ковно тоже просвещал разную «жмудь тупоголовую».
— Как он, должно быть, ужасно чувствует себя в этой роли. Такой тонкий человек.
Януш улыбнулся.
— Ужасно и чувствует. Только я бы сказал: такой великий музыкант...
— Может быть, я могла бы ему помочь? Как ему удалось выбраться в Рим?
— Скопил немного денег. Вот и приехал...
— Его сейчас очень мало исполняют.
— Потому что он очень мало сочиняет. Ты могла бы его популяризировать. Возьмись за это.
— А надо ли?
— Ты хочешь сказать, что настоящее искусство всегда пробьется? Не знаю... Ариадна говорила...
Он так и не закончил фразы.
— Ах, это так ужасно — история с Ариадной. А как она оказалась в Риме?
— Что-то там с монастырем было связано.
— И... сразу?
— Даже не мучилась. Смерть наступила мгновенно.
— А Зося? Мучилась?
— Очень. Не было доктора.
— А ребенок?
— Умер несколько месяцев спустя. Врожденный порок сердца.
Ганя вскочила и принялась расхаживать по комнате.
— Вот видишь,— остановилась она вдруг перед Янушем,— нe надо было тебе уезжать из Гейдельберга. Я же говорила — останься.
— А я говорил: «Хочешь стать польской графиней с американскими долларами?»
Ганя махнула рукой.
— Ох уж эти доллары. Совсем на исходе. И что только со яной будет?
— А замуж выйти больше не можешь?
— Могу, но уже не за миллионы.
— Что ж, если нельзя иначе...
— Ну почему ты не остался? Я хотела тебя уберечь.
— От судьбы не убережешь. Банально? Но, понимаешь, это кроется в самом человеке, я сам всему причина. Не надо было мне жениться на Зосе.
— Ты не любил ее?
— Любил. Но как-то не так.
— Вот видишь. Раз уж не так — значит, не любил.
— Ну, мне пора. Тебе, верно, надо переодеться для этих Гугенхеймов.
— А черт с ними, с этими Гугенхеймами.
И она остановилась перед ним, красная, растерянная, старая и все-таки еще очень красивая. «Ах, какая же это была красавица»,— подумал Януш.
И вдруг Ганя упала на колени перед креслом, закрыла лицо руками и, уткнувшись в подушки, судорожно, хотя и тихо, зарыдала. Януш сидел неподвижно и, наклонив голову, смотрел на плачущую женщину как на нечто страшно любопытное. Выждав, когда первый приступ пройдет, он взял ее за руку.
— Ну ладно. Не надо. Знаешь, как говорят по-русски: все образуется. А то приедешь к Гугенхеймам с красными глазами.
Ганя махнула рукой.
— А этот маленький лакей... смотри, не будет тебя пожирать глазами.
Ганя достала из рукава платочек и вытерла лицо.
— Не меня он пожирает глазами, а мой жемчуг.
— Тем более не стоит плакать, Ганна Вольская.
— И верно. Нечего плакать! Старая баба, дочка дворника, варшавская потаскуха — и плакать вздумала! Господин граф будет смеяться...
— Глупая, ну что ты выламываешься? Ты же сама знаешь, что ты знатная полька.
Он силой поднял ее с ковра и поцеловал в мокрые щеки. Потом стал прощаться.
— Будь здорова, Ганя. Завтра я еду в Варшаву. Ганя еще раз всхлипнула.
— Вечно ты так: раз, два — и уезжаешь, а потом жалеешь.
— Я никогда ни о чем не жалею,— холодно сказал Януш.— Adieu.
И вышел, не оглянувшись.
Разумеется, никуда он не уезжал. Ведь он же уговорился встретиться завтра с Шуаром в чайной возле бульвара Сен-Мишель, а кроме того, подстрекаемый все той же манией посещения всех мест, где он бывал, хотел навестить и отель, где жил когда-то, и квартиру Ариадны (ужасную!) в Отей, и окрестности Сенпо-ля, где жил когда-то Ян Вевюрский.
Жил Януш теперь в небольшой гостиничке на улице Мосье де Пренс, так что ему не составило труда отыскать небольшую чайную, о которой ему говорил Марре Шуар. Она находилась на развилке двух выходящих к бульвару улиц и вся была застеклена, точно фонарь. Заполнена она была студентами и студентками, шумом и толкотней. Пирожные ели прямо у стойки, а за столиками пили отличный чай. Ради чая приходили сюда англичане и китайцы. Иногда забегал за хлебом какой-нибудь студент, устраивающий импровизированный прием в одной из мансард неподалеку. Влетал и тут же выскакивал, размахивая огромным батоном в одной руке и прозрачным мешочком с апельсинами и бананами — в другой.
Януш немного удивился, что Марре Шуар выбрал для встречи столь оживленное место, но раздумывать было некогда, так как, войдя в чайную, он сразу же увидел в глубине съежившуюся на красном диванчике фигурку профессора в черных очках. Было еще совсем светло, и при дневном свете, проникающем с улицы, Януш мог убедиться, каким невзрачным выглядел сейчас великий ученый. Никаких следов величия не было — перед ним сидел маленький потрепанный человечек. Поздоровался он довольно сердечно, хотя и несколько рассеянно. На его столике лежали какие-то книги и бумаги.
— Признаюсь вам,— сказал он Янушу, когда чай был заказан,— что я очень рад нашей встрече. В Париже так редко можно с кем-нибудь поболтать.
Януш рассмеялся.
— Это, по-моему, забавный парадокс.
— Уверяю вас, что это так,— возразил профессор.— Вы только представьте, как тут все заняты. Кто же станет слушать в кафе разглагольствования старого профессора? В лекционном зале, в аудитории, разумеется, слушают, и даже очень внимательно. Но должен вам сказать, что в кафе меня тянет поговорить совсем не о том, о чем я говорю на лекциях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203