— Каким образом?
— Он поставлял оружие в Испанию. Алек рассмеялся.
— Для правительства это не тайна. Даже моя мама могла бы на этот счет кое-что рассказать. И даже дядя Януш.
— Ну, во всяком случае, он меня боится.
— Я тебе советую, пока время есть, продай свой пай в том и другом предприятии...
— Предположим. А кто купит?
— Как это кто? Злотый! Он только и мечтает об этом.
— Ты знаешь, неудобно.
— А я тебе говорю — продай. Хорошо, я куплю у тебя паи и в товариществе и в «Капсюле»... А потом продам их Злотому.
— Но ведь он какие-нибудь гроши предложит.
— Тебе, но не мне. Поди спроси Адася, смог ли бы я сейчас иметь... Ну во сколько ты примерно это оцениваешь?
— Ох, много!
— Два миллиона?
— Нет, меньше, гораздо меньше.
— Миллион двести?
— Ну, что-нибудь в этом роде... Надо будет у Шушкевича спросить. Да что ты в самом деле так загорелся?
— Я? Нет, я правда хотел бы тебе помочь и прежде всего избавить тебя от этих финансовых махинаций. Будет у тебя Роточня.
Сможешь расплатиться с долгами по наследству и хозяйничай себе. Ведь Роточня — это же, кажется, великолепное имение.
— Приедешь летом — посмотришь.
— Шушкевич все мое имущество держит в бумагах. Ну, договорились? Я звоню.
Алек подошел к телефону. Жена Петра возмутилась.
— Пан князь, обед простынет!
Но Билинский уже набрал номер.
— Алло, это ты, Адась? Что? Это ты? Обедаешь? Iя обедаю. Послушай, я хотел бы узнать, сколько я могу сейчас выручить, продав бумаги... Что? Упали в цене, говоришь?.. Так, ясно, наполовину упали... Но продать-то всегда можно. Так ведь? Что это ты такой... не в себе... не выспался, что ли? Дело в том, что мне понадобится сразу большая сумма. Зачем? Хочу купить фабрику. Ты не смейся, в самом деле. Значит, на бумагах крест. Ну, узнай. Завтра... Хорошо, хорошо... Узнай, можно ли будет получить... Ну что-то там миллион с лишним... Конечно, много. А ты думаешь, пятьдесят процентов паев в одной из самых больших варшавских фабрик — это мало? Какая фабрика? А вот это тебя пока не касается. Узнай завтра на бирже и дяде завтра скажи. Дядя со стула грохнется... Да уж это точно, грохнется... Но это, наверно, не самое страшное... Будь здоров, да, да, будь здоров. До свиданья. Завтра позвоню, да, в это же время... около двух...
Алек небрежно положил трубку и вернулся к столу. Губерт покатывался со смеху.
— Ох, как я люблю, Алек, когда ты разыгрываешь из себя такого энергичного, выдающегося деятеля. Кто бы мог подумать...
Алек грустно улыбнулся.
— И ты не веришь в мою энергию? А мне кажется, что она у меня есть. Вернее, даже не энергия, а выдержка. У меня есть терпение... а это очень много.
— Возможно. Это лучше, чем моя манера по каждому случаю лезть из кожи вон. А к чему это? — задумался вдруг Губерт.
— Вот я и говорю: зачем все это?
— Сам не знаю. Чтобы доказать отцу, что я вовсе не размазня, каким он меня считал. Только, к сожалению, у меня нет никакой уверенности, что отец меня видит... и видит, что я не размазня...
— Ты любил отца?
— Ты же хорошо знаешь. У меня абсолютно никого нет на свете. Он был единственным родным мне человеком. Так уж как-то сложилось, что ж поделаешь. И именно это для меня самое тяжкое. Как он мог? Неужели не подумал, что оставляет меня совершенно одного? Эта записка: «Раз уж я ни на что не гожусь...» И то,что в этой записке не было ни одного слова, ни единой буковки обо мне. Где лежала эта записка?
— Я же столько раз говорил об этом. Рядом с ним лежала, на скамейке...
— Я вот все время думаю. Может быть, он не дописал? Может, он хотел еще что-то добавить? Написать... «Губерт»...
Алек посмотрел на друга.
— Не надо, Губерт, что уж там...
— Разумеется, это ерунда, убивать себя только потому, что ты спугнул глухаря, только потому, что уже не слышишь!.. Не можешь охотиться на глухарей — ступай на кабанов... Проще простого. Мне кажется, что глухарь, которого он спугнул, был только последней каплей, переполнившей чашу. В отце вечно заметна была какая-то горечь, скупость, что-то такое, что ссорило его с жизнью... Он со всеми был не в ладах... Марыся Татарская говорила...
— Ты расспрашивал ее об отце?
— А почему бы нет? Да она и не скрывала от меня их отношений. О, я уже давно знал об этом. Петр мне рассказывал. Петр — он ведь очень заботился о моем воспитании... Ну что ж... Если уж...
— Ну и что Марыся?
— Я очень жалею, что отец не женился на ней. Была бы у меня хоть славная мачеха, я мог бы работать для нее...
— Ты бы жил со своей мачехой. Губерт внимательно посмотрел на Алека.
— А это не так страшно,— сказал он. С минуту оба ели молча.
— Так вот, Марыся мне говорила,— продолжал Губерт,— что отец последнее время был очень грустный и все твердил: «Хватит с меня».
Алек положил руку на ладонь Губерта и внимательно посмотрел на него.
— Ты же столько раз рассказывал мне об этом, так зачем сейчас опять вспоминать? Что прошло, то быльем поросло, уж скоро год с тех пор... За это время столько изменилось.
Губерт задумался. Никто не узнал бы в нем сейчас веселого, самоуверенного Губерта.
— Я вот думаю, что это очень страшно — лишать себя жизни. И что надо очень желать смерти...
— Это похороны Эдгара тебя так настроили. И за каким чертом надо ходить на похороны!
— Да, да, вот и я себя спрашивал, зачем потащился туда. Скорей всего ради Аптека с Анджеем. А вернее говоря, ради пани
Оли Голомбековой. Она единственная женщина, в которую я мог бы влюбиться...
— Вот-вот. А ты все время вспоминаешь ту историю. Больше же все равно ничего не разузнаешь.
— Нет,— согласился Губерт. Но через минуту снова начал:
— Люди стреляются по разным причинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203