На темном фоне вспыхивали какие-то странные всполохи и, быстро пробегая по небосводу, гасли. Как будто все небо корчилось и извивалось в судорогах.
— Гляди,— сказал он Лилеку.
— Что это? — спросил тот.
— Пушки бьют. Это снаряды.
Сквозь скрип телег и мерный, непрерывный, струившийся, как река, шорох шагов на шоссе пробился далекий однотонный гул.
— Война! — сказал Лилек, шмыгая носом так, как будто собирался заплакать.— Война!
— Гляди, армейский грузовик! Прыгай! — закричал Янек товарищам и бросился за медленно пробирающимся грузовиком.— Прыгайте! Граждане, подвезите до Познани! — закричал он, держась за борт.
— Влезай, мы до самой Варшавы,-— ответили ему бодрые голоса, в которых не было ни нотки испуга.
При свете луны они увидели в грузовике группу спокойных и сосредоточенных людей.
«Железнодорожники!» — подумал Янек и подал руку Лилеку и Алексию, помогая им влезть в машину. Потом обратился к сидящим:
— Спасибо вам... товарищи...
Грузовик, пробившись сквозь пробку, быстрее помчал в сторону Познани.
— Вы в Варшаву? — спросил чей-то голос.— Мы ведь Познань стороной объезжаем...
— В Варшаву,— торопливо подтвердил Лилек.
— В Варшаву,— задумчиво повторил Янек.— В столицу.
VII
Казимеж Спыхала позвонил в министерство. Взглянул в открытое окно. Стояла темная, теплая ночь, издалека доносился гул, отдаленное движение, как будто огромные насекомые вереницей устремлялись куда-то вдаль. Словно гудение майского жука, бьющегося в стекло, только многократно усиленное.
В трубке отозвался сонный голосу
— Алло!
— Мой автомобиль готов?
— Кто говорит?
— Казимеж Спыхала.
— Ваш автомобиль, пан советник, взяла пани министерша.
— Вот как? — удивился Казимеж.
— Да. Он понадобился.
— А еще какая-нибудь машина есть?
— Больше нет.
— А кто там еще в отделах остался?
— Никого нет. Я один.
— А кто это говорит?
— Швейцар. Станислав Блащик. Спыхала положил трубку. Нет машины!
— Черт бы их взял! — Он вновь прошел в спальню и зажег свет. На застеленной постели лежал раскрытый кожаный несессер, сверкая серебряными крышками флаконов и баночек.
Спыхала встал посреди комнаты и задумался.
— Сбежали. Все сбежали. Он позвонил.
Слуга появился сразу. На кухне, видимо, не спали. Встав у порога, он смотрел на Спыхалу грустно, но почтительно. Казимеж приказал:
— Уложите, Войцех, мой чемодан. Как для малого выезда.
— Для малого? — меланхолически переспросил Войцех.
— Для самого малого. Вполне возможно, что мне придется самому его нести.
— А автомобиль?
— Нет автомобиля.
— Нет автомобиля,— повторил Войцех и помрачнел. Видимо, он и сам рассчитывал на этот автомобиль.
— Вы что, тоже хотите уехать? — спросил Спыхала.
— Все бегут, что же мне одному в Варшаве делать?
— И верно,— задумался Казимеж.— Только вот ни одной машины в министерстве нет.
— А автомобиль господина советника?
— Я уступил его княгине...
— Ах, вот оно что...— встревоженно протянул Войцех.— Ну и как же теперь?
— Увидим, увидим,— нервно произнес Спыхала и взглянул на часы. Было три двадцать ночи.— Торопиться некуда.
— О! А мне кажется, что сейчас как раз надо торопиться,— многозначительно заметил Войцех.
«Они у себя на кухне знают куда больше, чем я»,— подумал Спыхала и включил радио. Оно молчало.
— Ну, так я схожу к княгине, может быть, она еще не уехала,— сказал Спыхала.
Когда он вышел на улицу, небо за Вислой уже розовело. От воды тянуло холодком, а на западе сверкал ущербный месяц.
В переулках царило полное безмолвие. Шум доносился с главных улиц. Чтобы добраться до дома Билинской, ему даже не нужно было пересекать Иерусалимские Аллеи. Перед флигельком во дворе чернел: его автомобиль, нагруженный чемоданами. Текла стояла на лестнице и следила за погрузкой. Глаза ее были заплаканы, на утомленное лицо падали розовые рассветные блики, соперничая с ярким светом, падавшим из холла.
С лестничной клетки большого дома послышался сонный голос:
— Затемнение, затемнение!..
— Кто это там? — сердито спросила Текла.
— Дежурный противовоздушной обороны,— послышалось в темноте.— А ну, затемнение!
— Да ведь светает, день уж на дворе! — раздраженно откликнулась Текла.
— Княгиня у себя? — спросил Спыхала.
— В гостиной, укладывает миниатюры,— ответила Текла.
Казимеж вошел в дом. Повсюду горел свет. Все было освещено a giorno, как в дни больших приемов. В холле на стуле сидел Алек в пальто, в шляпе, с несессером в руке. Сонно уставившись в одну точку, он курил сигарету. Ни Алек, ни Спыхала не поздоровались.
— Где мама? — только и спросил Спыхала. Алек молча указал папиросой на дверь гостиной. Спыхала вошел туда.
В гостиной царил беспорядок. Среди соломы и стружки, среди нагроможденной мебели неподвижно стояла Мария. Подтянутая и высокая, она вдруг показалась Казимежу той, былой, давней. В тот памятный день, когда он впервые увидел ее, она вот так же стояла посреди развороченной комнаты и протягивала к нему руки. На этот раз она рук не протянула.
— Поезжай, Мария,— без всяких вступлений сказал Спыхала.— Уже светает. А то днем самолеты бомбят...
Княгиня в смятении посмотрела на него. В ее больших голубых глазах застыли и скорбь, и какой-то испуг. Не немецких самолетов боялась она, а той минуты, которая должна была наступить.
— Поезжай,— повторил Спыхала.
Мария накинула парусиновый плащ и вновь с тревогой посмотрела на Спыхалу, а потом бросила взгляд на портреты и миниатюры, висящие над диваном. Так она их и не уложила.
— Ну вот видишь, видишь...
Наконец-то она протянула к нему руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203