Наверное, его совсем недавно перевели из пажей на более почетную должность слуги. Что ж, от страха с людьми и не такое делается.
Впрочем, Шана тоже не понимала, почему командир их отряда словно не замечает ничего вокруг. Зажженный Киртианом магический светильник бесшумно плыл у них над головами; он был настроен так, чтобы избегать столкновения с потолком. Но зато он с безжалостной отчетливостью освещал небольшие залы, через которые они проходили. Конечно, хуже всего была та мешанина из повозок и скелетов животных, через которую они продирались в самом начале. Шана едва сдержалась, чтобы не завопить дурным голосом и не удрать оттуда, не разбирая дороги — лишь бы только поскорее выбраться на поверхность!
А эта повозка, полная детей! Что бы там эльфы ни сделали ей самой, волшебникам и в особенности — своим рабам, — но одна лишь мысль о том, как эти дети умирали здесь, в темноте…
Что-то сдавило горло Шаны и защипало в глазах. Соображение о том, что все это произошло много сотен лет назад, не утешало.
«Они считают меня бесстрашной», — сказала себе девушка. Она стиснула зубы, вскинула голову и притворилась, будто ее вовсе и не бросает в дрожь от всех этих ужасов. Шана распрямила плечи и напряглась, стараясь остановить дрожь. Ей необходимо произвести впечатление на этих людей. Они не волшебники и не рабы. Она для них — живая легенда, И если они потеряют веру в легенду, они потеряют веру в свое дело. Она нужна им — возможно, даже больше, чем они ей. И если для того, чтобы поддержать в них веру, достаточно притворяться бесстрашной — что ж, цена невелика.
Но Киртиан лишь указал на расширяющийся проход.
В пыли отпечаталась единственная цепочка следов…
«Эти следы оставил его отец. Больше некому. И Киртиан это знает. Именно их он искал. И сейчас он видит лишь одно — что эти следы ведут нас дальше».
Киртиан долго рассматривал следы, потом двинулся вперед с неподвижным, ничего не выражающим лицом.
Остальные гуськом потянулись следом.
— Я никогда прежде не видел его таким, — сказал Линдер, рукавом утирая пот с лица. Веснушки, усеивавшие щеки, скрылись под грязной полосой — пылью мертвых.
Линдера передернуло.
— Он не думает сейчас о тебе — и вообще ни о ком, — медленно произнес Кеман. — Он весь ушел в себя.
Они переглянулись. По лицу Линдера Шана поняла, что он ни капли не желает знать, что именно творится сейчас у Киртиана внутри. Шана вполне разделяла его чувства.
С нее вполне хватало самого пребывания здесь. Чем глубже они забирались в пещеры, тем сильнее становилось ощущение гибели — то ли той, минувшей, то ли надвигающейся — этого Шана сказать не могла. Шана никогда прежде не страдала клаустрофобией, но здесь ей начало казаться, что стены пещеры норовят сомкнуться. Или, наоборот, они пульсировали, медленно и тяжко вздымаясь и опускаясь, как будто это была глотка неимоверно огромного спящего чудовища. Ну а если стены здесь не из камня, то из чего же пол? Нет, так слишком легко дать волю воображению…
— Ты чувствуешь? — прошептал Кеман на ухо Шане. — Ну, это жужжание где-то на краю сознания? Как будто тут что-то дремлет, а мы соприкасаемся с краешком его снов. Или будто кто-то поет во сне отвратительную погребальную песнь.
Шана кивнула. Да, она это чувствовала. Чувствовала с того самого момента, как они спустились в пещеру. Правда, это ощущение не усиливалось, и если бы не слова Кемана, она списала бы это все на расшалившиеся нервы. Но все-таки он и вправду присутствовал — звук, столь низкий,
что его невозможно было услышать, а можно было лишь ощутить. Интересно, а что еще слышит Кеман? Он ведь способен при желании обострять все свои чувства.
— Но при этом здесь нет ничего живого, — добавил Кеман и вздрогнул. — Даже слизняка какого-нибудь.
Ничего живого. Небывалое дело! В пещерах всегда можно было встретить небольшую компанию местных обитателей: насекомые, нетопыри, обычные мыши и всякие грибки, которыми питались мельчайшие организмы, прежде чем стать пищей для более крупных. И куда же они все подевались?
А главное — что их выгнало?
Шана шла в конце цепочки и не видела лица Киртиана, но Линдер был белым, словно те кости, что валялись ближе к выходу. Да и сама она, наверное, не лучше. Как будто что-то с каждым шагом вытягивало из них жизнь.
Внезапно Шане показалось, что они никогда не выйдут отсюда. Они так и будут брести за Киртианом, а потом попадают и поумирают. Именно это и произошло с отцом Киртиана — не несчастный случай, нет. Просто подземелье, заманивая его обещаниями и угрозами, по капле вытянуло из него жизнь, пока он забирался все глубже и глубже. А потом он просто упал и уже не смог подняться.
А потом Киртиан резко остановился, словно вкопанный.
Магические светильники, повинуясь его приказу, метнулись вперед, где виднелось какое-то большое открытое пространство. Спутники не натолкнулись на Киртиана исключительно потому, что умудрились свернуть в последний момент, кто вправо, кто влево. И в результате все они затормозили на краю обрыва, а за ним открылась пещера, настолько огромная, что сюда вместилась бы самая большая из пещер, какие только видала Шана, и еще бы осталось предостаточно места. Сердце Шаны готово было выскочить из груди. Она едва не свалилась с этого обрыва!
Во всяком случае, такой была ее первая реакция. Но когда глаза Шаны привыкли к изменившемуся освещению и она подошла к краю, оказалось, что обрыв вовсе не настолько ужасен, как показалось ей сначала. Если бы даже она не заметила его и свалилась вниз, в самом худшем случае она сломала бы ноги. Обрыв только казался таким уж глубоким и отвесным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173