Отодвинув небольшой засов, юноша нажал на дверь ладонью, держа в свободной руке нож. Дверь приоткрылась.
Внезапно Уилладен схватила его за руку.
— Это «Приют странников», — зашептала она на ухо Николасу, — или, вернее сказать, его погреб. Этого места я на забуду никогда в жизни!..
18
ХОЛОДНО; ей было так холодно, а горло словно бы забили пеплом… И темно; ее лицо покрыли скверно пахнущей грязной тряпкой.
Махарт пыталась собраться с силами, чтобы пошевелить хотя бы пальцем. Холодно; холод обнимал, пронизывал до костей, словно на ледяном ветру. Снаружи… да, несомненно, она находилась снаружи, вне того помещения, куда ее втащили так бесцеремонно, словно она была мешком, а не живым человеком.
Ишби… да, так он сказал…
Несмотря на боль, это слово прочно запечатлелось в ее мозгу.
— Перебрось девчонку через седло, пора двигаться!
Ее бесцеремонно подняли и бросили лицом вниз на что-то жесткое. Однако эти действия оказали ей крохотную услугу: тряпка, которой была накрыта ее голова, зацепилась за что-то и соскользнула. Те, кто пристроили Махарт на спину лошади, как переметную суму, даже не заметили этого.
Дневной свет больно резанул по глазам. Девушка могла видеть только лошадиную ногу, поднимавшуюся и вновь опускавшуюся в дорожную грязь: ее везли куда-то вперед. Однако под копытами лошади не было брусчатки мостовой, а ветер, по-прежнему хлеставший ее тело, не нес с собой запахов города — значит, они покинули Кроненгред.
Она слышала голоса, но эти голоса не задерживались в ее памяти, она не понимала слов… Мрак беспамятства снова сомкнулся над ней.
… Махарт вздрогнула и очнулась, когда без особых церемоний ей плеснули в лицо ледяной водой. Она смутно различала какие-то фигуры, кто-то опустился на колени рядом с ней и, вцепившись в ее спутанные волосы, поднял голову. Потом, заставив девушку разжать зубы, ей влили в рот какое-то питье из чаши.
— Идиоты! Ей она нужна живой, а не мертвой! Как прикажете торговаться, когда на руках нет товара? Заверните девчонку в плащ и дайте поесть. Если она не дотянет до Ишби, то вы скоро узнаете, кому придется ответить за это!
Махарт позволили сделать несколько глотков, а потом отняли чашу, хотя она и пыталась протестовать. Кто-то, подойдя со спины, закутал ее в дорожный плащ; и тогда девушка осознала, что на ней только ночная рубашка, да и та изорвана в клочья, едва прикрывая тело.
Ее приподняли и посадили так, что спина опиралась на что-то — должно быть, на снятое с лошади седло. Вода вернула Махарт к жизни; теперь девушка могла разглядеть того, кто сейчас держал эту жизнь в своих руках.
— Потихоньку, потихоньку пей, а не то все назад пойдет! — предупредил он.
Хотя под кожаной курткой мужчина носил кольчугу, а на голове у него был шлем, он явно не принадлежал к городской страже. На подбородке у него кустиками росла жесткая желтоватая борода, губы поражали своей толщиной, а нос выглядел так, словно был когда-то сломан и скверно сросся, от одной брови наискось пролег шрам, оттянувший веко вниз, отчего казалось, что желтобородый все время щурился. Ни следа сострадания в его глазах не было; Махарт понимала, что, если бы ему приказали, он заботился бы о любом звере точно так же, как сейчас опекал ее.
Над костром висел котелок; неподалеку слышалось фырканье коней, и слышно было, как они переступают с ноги на ногу.
— Что, Руфус, глянулась тебе девка? Оно, конечно, не в теле, да только кто из нашего брата может похвастаться, что поимел высокородную госпожу…
Во рту у Махарт внезапно пересохло, она впилась взглядом в лицо желтобородого. Человек, подошедший к нему, был гораздо моложе, с острыми и мелкими чертами, поэтому его лицо чем-то напоминало крысиную морду. Его камзол — пыльный, заляпанный грязью, синий… серебро…
Не говоря ни слова, желтобородый поставил чашу на землю. Поднявшись с удивительной быстротой и ловкостью, он обернулся к стоявшему позади парню; тот вскрикнул — в его голосе явно слышались боль и ярость.
— Получи, подонок, — коротко проговорил солдат. — Эй, Джонас, еда готова?
Еще один молодой человек, до этого возившийся у костра, подошел к ней, держа в руках наполовину наполненную миску. От еды поднимался пар, и Махарт внезапно ощутила голод, не менее острый, чем ранее — жажда. Девушка обнаружила, что теперь руки и ноги слушаются ее — то ли с нее сняли путы, то ли действие чар или иного средства, сковывавшего ее движения, закончилось. Дрожащими руками она приняла миску.
— Горячо, — заметил желтобородый. — Осторожнее.
Он развернулся к остальным, собравшимся у костра и ожидавшим своей очереди:
— Слушайте, вы, хорошенько слушайте! У нас есть приказ. Может, кто хочет поспорить об этом с ней?
Молодой человек в грязном камзоле пробормотал:
— Я — человек Уайча… Желтобородый громко рассмеялся:
— Я сделаю вид, что ничего не слышал, ты еще молод и глуп. Твой Уайч, может, в городе и большой человек — но только потому, что сейчас нужен ей. Но если госпоже будет что-то не по нраву… — Он многозначительно помолчал, потом заговорил снова: — Я бы этого не пожелал и злейшему врагу! Так вот, у нас есть приказ: доставить эту девчонку в Ишби и передать ее страже: ни больше ни меньше, причем живой.
Прояснив таким образом ситуацию, желтобородый снова повернулся к Махарт:
— А теперь послушай. Ты нужна ей: для меня этого достаточно. На лошади сидеть сможешь? Потому как ежели вести тебя на седле, как тюк, лучше тебе от этого не будет.
— Я… могу ехать верхом, — она не была в этом уверена, но если таким способом ей удастся избе жать страданий, пережитых в пути…
Девушка мысленно пообещала себе собраться с силами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106