Месяцы бескорыстной службы - без всякого жалованья сильно омрачили блистательную внешность адмирала. Его малиновые брюки превратились в лохмотья. Блестящие пуговицы почти все отвалились. Желтая тесьма тоже. Козырек его фуражки был оторван и болтался над самыми глазами. Ноги адмирала были босы.
- Дорогой адмирал! - крикнул дородный мужчина, и его голос зазвучал, словно охотничий рог. - Целую ваши руки, дорогой адмирал! Я знал, что мы можем положиться на вас Вы такой надежный патриот! Вы получили нашу телеграмму от... генерала Мартинеса? Пожалуйста, вот сюда, ближе, ближе, дорогой адмирал. На этих зыбких дьявольских болотах мы вс? еще не чувствуем себя в безопасности.
Фелипе смотрел на него с неподвижным лицом.
- Говядину и другие припасы для Альфоранских казарм, процитировал он.
- Право, дорогой адмирал, мясники были бы рады поработать ножом, да не вышло. Скот будет спасен вы приехали вовремя. Поскорее возьмите нас к себе на корабль, сеньор. Сначала вы, caballeros, a prisa! (1) А потом приедете за мной. Лодочка слишком мала.
Челнок подвез двух офицеров к шлюпке и вернулся к берегу за толстяком.
- А есть ли у вас, дорогой адмирал, такая презренная вещь, как еда, - крикнул он, очутившись на судне. - И, может быть, кофе?.. "Говядина и другие припасы" Nombre de dios! (2) Ещ? немного, и мы принуждены были бы съесть одного из этих мулов, которых вы, полковник Рафаэль, приветствовали так нежно в последнюю минуту ножнами вашей шпаги. Давайте же подкрепимся едою - и в путь!.. Прямо к Альфоранским казармам, не так ли?
Караибы приготовили пищу, на которую три пассажира "El Nacional" накинулись с радостью сильно проголодавшихся людей. С наступлением вечера ветер, как всегда в этих местах, переменился; подуло с гор; повеяло прохладой, стоячими болотами, гнилыми растениями топей. Грот был поднят и надулся, и в ту же минуту с берега, из глубины лесной чащи, послышался нарастающий гул. Стали доноситься какие-то крики.
- Это мясники, - засмеялся большой человек, - мясники, дорогой адмирал! Но они опоздали. Скотинки для убоя уж нет.
Адмирал командовал судном и больше не произносил ни слова. Когда поставили кливер и марсель, шлюпка быстро выбралась из устья. Толстяк и его спутники устроились на голой палубе с наибольшим доступным в их положении комфортом. Очевидно, до сих пор они были охвачены единственной мыслью, как бы отчалить от этого неприятного берега; теперь, когда опасность уменьшилась, они могли позволить себе подумать о дальнейшем избавлении. Впрочем, увидев, что шлюпка повернула и понеслась в направлении Коралио, они успокоились, вполне довольные курсом, которого держался адмирал.
Толстяк сидел развалившись; его живые синие глаза задумчиво вглядывались в командующего военным флотом. Он пытался разгадать этого мрачного, нелепого юношу. Что таится за его непроницаемым, неподвижным лицом? Таков уж был характер у этого пассажира. Он еще не ушел от опасности, его ищут, за ним погоня, только что он был разбит и побежден, и все же, несмотря ни на что, в нем уже пылает любопытство к новому, неизведанному явлению жизни. Да и кто, кроме него, мог бы придумать такой рискованный и сумасшедший план: послать депешу этому несчастному, безмозглому fanatico в несусветном мундире, носителю опереточного титула? Его спутники потеряли голову, убежать, казалось, было невозможно. И все же они убежали, и все же план, который они называли безумным, удался превосходно. Толстяк был положительно доволен собой.
Краткие тропические сумерки быстро растворились в жемчужном великолепии лунной ночи. Справа, на фоне потемневшего берега, появились огоньки Коралио. Адмирал стоял молча у румпеля. Караибы, как темные пантеры, бесшумно прыгали с места на место, подчиняясь коротким словам его команды. Три пассажира внимательно вглядывались в море, и когда, наконец, перед ними возник силуэт парохода с отраженными глубоко в воде огнями, стоящего на якоре за милю от берега, у них закипел оживленный секретный разговор. Шлюпка шла не к берегу, но и не к судну. Она держала курс посредине.
Спустя некоторое время толстяк отделился от своих товарищей и приблизился к пугалу, стоящему у руля.
- Мой дорогой адмирал, - сказал он, - наше правительство положительно слепо: оно ухитрилось не заметить, как верно и доблестно вы служите ему. Мне стыдно, что оно до сих пор не вознаградило вас по заслугам. Это непростительно. Но ничего, подождите: в награду за вашу верную службу вам дадут новый корабль, новый мундир и новых матросов. А покуда вот вам еще поручение. Пароход, который вы видите впереди, - "Спаситель". Мне и моим друзьям желательно попасть туда возможно скорее по делу государственной важности. Будьте любезны, направьте свое судно туда.
Адмирал ничего не ответил, но резко скомандовал что-то и направил судно прямо в гавань. "El Nacional" накренился и стрелой помчался к берегу.
- Сделайте милость, - сказал пассажир с чуть заметным раздражением, - дайте же по крайней мере знак, что вы слышите мои слова и понимаете их.
Может быть, у этого несчастного нет не только ума, но и слуха?
У адмирала вырвался жесткий, каркающий смех, и он заговорил:
- Тебя поставят лицом к стене и застрелят. Так убивают изменников. Я узнал тебя сразу, чуть ты вошел в мою лодку. Я видал тебя на картинке. Ты Сабас Пласидо, изменник своей родине. Лицом к стене, да, да, лицом к стене. Так ты помрешь. Я адмирал, и я повезу тебя в город. Лицом к стене. Да, да, лицом к стене.
Дон Сабас повернулся к двум другим беглецам и с громким смехом сделал движение рукою.
- Вам, caballeros, я рассказывал историю заседания, когда мы сочинили эту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65