В такие размышления мы погружались не раз. Чуть выдастся у нас свободный часок, мы всегда посвящаем его благочестивым попыткам усовершенствовать свою духовную личность при помощи глубокомысленных мыслей.
Мы долго и сосредоточенно молчим. Наконец, Энди прерывает молчание.
- Джефф! - говорит он. - Признаюсь, я нередко от всего сердца хотел выбить у тебя лучшие зубы, когда ты, бывало, начнешь жевать свою мочалу о совести в бизнесе. Теперь я прихожу к убеждению, что, пожалуй, я был не прав. Как бы то ни было - в нынешнем случае я с тобою согласен вполне: по-моему, с нашей стороны было бы прямо-таки бессовестно отпустить мистера Меркисона одного, без охраны, для свидания с теми мазуриками. Ведь ему не сдобровать, это ясно. Не думаешь ли ты, что мы обязаны вмешаться и предупредить катастрофу?
Я встаю, крепко жму руку Энди Таккеру и долго трясу ее.
- Энди, - говорю я, - если мне когда-нибудь и приходила в голову сердитая мысль, будто у тебя недоброе сердце, я беру эту мысль назад. Я вижу, что внутри твоей наружности все же есть зернышко добра и любви. Это делает тебе честь. Меня тоже волнует судьба Меркисона. С нашей стороны, - говорю я, - было бы грешно и постыдно, если бы мы не помешали ему ввязаться в это темное дело. Он решил ехать? Ну что же! Поедем и мы вместе с ним и не дадим этим бандитам одурачить его.
Энди вполне разделяет мои опасения, и я с радостью вижу, что он намерен активно вмешаться и положить конец махинациям с подложными долларами.
- Я не причисляю себя к очень набожным людям, - говорю я, - никогда не был ни ханжой, ни фанатиком, но не могу же я безучастно глядеть, как человек, который своей энергией, своим умом, не боясь никакого риска, создал крупное торговое дело, станет жертвой ловких негодяев, угрожающих общественному благу.
- Правильно, Джефф, - говорит Энди. - Если Меркисон заупрямится и все же поедет в Чикаго, мы не отступим от него ни на шаг. Мы обязаны сорвать эту затею. Я, так же как и ты, не потерплю, чтобы этакие деньги были брошены на ветер.
И мы пошли к Меркисону.
- Нет, друзья, - говорит Меркисон. - Я не могу допустить, чтобы сладкогласные песни тех чикагских сирен унеслись на крыльях весенних зефиров. Я либо повытоплю сало из этих блуждающих огоньков, либо прожгу в сковородке дыру. Но, конечно, я буду до смерти рад, если вы поедете со мною. Быть может, мне и вправду будет нужна ваша помощь, когда дело дойдет до того, чтобы уложить в саквояж всю эту гору деньжищ. Да, для меня это будет истинный праздник, если вы согласитесь проехаться вместе со мной.
Меркисон пускает слух по Грассдейлу, будто он уезжает на несколько дней с мистером Питерсом и мистеров Таккером посмотреть какие-то железные рудники в Западной Виргинии. Потом телеграфирует Дж. Смиту, что в такой-то день он готов влипнуть в его паутину, и вот уже вся наша тройка мчится в Чикаго.
В поезде Меркисон увеселяет себя предвкушением забавных событий и приятных воспоминаний.
- В сером костюме, - говорит он. - На юго-западном углу Уобаш-авеню и Озерной улицы... Он роняет газету, а я спрашиваю: теплая ли сегодня вода? Хо-хо-хо!
И Меркисон пять минут заливается неумолкающим хохотом.
Временами, однако, он хмурится, и похоже, что он старается прогнать от себя какие-то мрачные мысли.
- Друзья мои! - говорит он в такие минуты. - И за десять тысяч не согласился бы я, чтобы об этом деле узнали у нас в Грассдейле. Это сразу разорило бы меня. Но вы люди благородные, не так ли? И, по-моему, это долг каждого гражданина, - говорит он, - обуздать и проучить тех разбойников, которые занимаются ограблением доверчивой публики. Я покажу им, теплая ли сегодня вода. За каждый доллар - целая пятерка, вот что предлагает Дж. Смит, и ему придется выполнить свое обещание, раз он имеет дело с Биллом Меркисоном.
В Чикаго мы приехали в семь часов вечера. А встреча с тем серым человеком должна была состояться в половине десятого. Мы пообедали в ресторане гостиницы и пошли к Меркисону в номерок дожидаться условного часа.
- Ну, мои милые, - говорит Меркисон, - давайте раскинем мозгами и обдумаем план, как разбить неприятеля наголову. Что, если в то самое время, как я обмениваюсь сигналами с тем серым субъектом, вы, джентльмены, проходите мимо - о, конечно, случайно, совершенно случайно! - и восклицаете: "Алло, Мерк!" - и удивляетесь неожиданной встрече, и дружески жмете мне руку. Тогда я отвожу этого субъекта в сторонку и сообщаю ему, что вы тоже грассдейлские жители, Дженкинс и Браун, и что у одного из вас бакалейная лавка, а у другого магазин гастроном. Что вы превосходные люди и тоже не прочь попытать счастья здесь, на чужой стороне. "Что ж, - говорит он, - отлично, зовите и их, если они желают умножить свои капиталы". Ну, как вам нравится этот проект?
- Что ты скажешь по этому поводу, Джефф? - спрашивает Энди и глядит на меня.
- Сейчас, - говорю я, - вы услышите, что я скажу! Я скажу: давайте уладим все это дело сейчас же. Зачем канителиться попусту?
И достаю из кармана мой никелированный револьвер, калибр тридцать восемь, и раза два поворачиваю его барабан.
- Ты, коварный, безнравственный, шкодливый кабан! говорю я, обращаясь к Меркисону - Выкладывай-ка на стол свои тысячи. Да пошевеливайся, а не то будет поздно. Сердце у меня мягкое, но порой и оно закидает от праведной злобы. Из-за таких негодяев, как ты, - продолжаю я после того, как он выложил деньги, - на свете существуют суды и темницы. Ты приехал сюда похитить у этих людей их деньги. И разве можно оправдать тебя тем, что они в свою очередь собирались ограбить тебя? Нет, любезнейший. Ты в десять раз хуже, чем тот, промышляющий долларами. Дома ты ходишь в церковь и притворяешься почтенным гражданином, а потом тайно ускользаешь в Чикаго, чтобы околпачивать людей, создавших безупречную солидную фирму для борьбы с презренными мерзавцами, в число которых ты сегодня собирался вступить.
1 2 3