У вас в руках письма великого Генри Кавендиша. К сожалению, он ныне мертв, а как много он знал об электричестве! Хотел бы я иметь его мозги. Не знаю, почему он так и не потрудился обнародовать свои познания, разве что как аристократ он, чего доброго, считал ниже своего достоинства публиковаться в печати. Мы переписывались, и именно ему я обязан практически всеми своими знаниями в том, что касается электропроводности и воздействия электричества на тела, через которые оно проходит. Кавендиш намного опередил свое время.Я не смог удержаться от пошлости.— Вы, похоже, тоже намного опережаете свое.Он не обратил внимания на мое замечание.— Я продолжаю переписываться с Майкл Фарадеем. Вам знакомо это имя? Он посещал меня здесь, в Женеве, в 1814 году вместе с лордом и леди Дейви. ЛордХэмфри Дейви — просто кладезь замечательных познаний. Например, он научил меня, как использовать закись азота — веселящий газ, — чтобы победить физическую боль. Я так и делаю. Кто еще во всей Европе на это способен? Но гораздо более важным для поставленной мною перед собой цели…Он запнулся.— Ну вот, я оседлал своего любимого конька. Мистер Боденленд, что нам с вами делать? Скажу вам напрямую: я вас здесь не хочу и в вас не нуждаюсь.Если у вас есть некая информация, которую вы желаете продать, будьте добры, назовите вашу цену, чтобы я мог остаться в одиночестве. Я должен продолжать свою работу.— Нет, как раз этого и не должно произойти! Я здесь для того, чтобы предупредить вас: ваша работа должна быть остановлена. Мне доподлинно известно, что она приведет лишь к все новым бедам. Немало бед она за собой уже повлекла, но это только начало.Лицо его было мертвенно бледно в резком свете дуговой лампы, руки сжаты.— Кто вы такой, чтобы выступать в роли моей совести? Откуда вы взяли, что знаете что-то о будущем?— Не думайте обо мне как о своем противнике — таковой уже рыщет по нашей планете. Я просто хочу помочь вам — и прошу вашей помощи. Поскольку я из-за вас попал в тюрьму, элементарная человеческая благожелательность требует, чтобы вы теперь мне помогли. Прежде всего скажите, что стряслось на свете, пока я был в тюрьме? Скажите, какое сегодня число и что это за новые земли появились на том месте, где некогда красовалось Леманское озеро?— Вы даже этого не знаете? — Он расслабился, словно почувствовав, что если не с вызовом, то с неведением вполне может справиться. — На дворе все еще июль, хотя в это не так-то просто поверить. Температура упала, как только появились эти насквозь промерзшие земли. Они примыкают к Женеве почти со всех сторон. Ну а о том, что же это такое, до сих пор спорят ученые. Они писали и барону Кювье, и Гете, и доктору Бакленду, и не знаю еще кому, но так и не получили ни от кого ответа. На самом деле возникло и все крепнет подозрение, что Париж и Веймар, как и многие другие города, прекратили свое существование. А эта мерзлая местность, на мой взгляд, очень удачно подтверждает теорию катастроф в эволюции Земли.Вопреки Эразму Дарвину…— Так сейчас июль 1816 года?— Ну да.— Но если озеро исчезло, что стало с его восточным побережьем? В частности, меня интересует вилла Диодати, где однажды останавливался поэтМильтон. Не поглотила ли мерзлота и ее?— Откуда мне знать? Меня это не интересует. Ваши вопросы…— Подождите! Вы, конечно, знаете о лорде Байроне. А знакомо ли вам имя другого поэта — Перси Биши Шелли?— Естественно! Поэт науки наподобие Марка Аврелия, последователь Дарвина и писатель получше, чем этот авантюрист от стихов лорд Байрон.Позвольте я докажу вам, сколь хорошо знаю своего Шелли!И он принялся декламировать, мелодраматически жестикулируя, как того и требовала его эпоха:И здесь, среди руин забытых храмов,Где меж колонн видны изображеньяСуществ нечеловечески прекрасных,Где мраморные демоны хранят Мистическую тайну ЗодиакаИ на стенах немых запечатлелисьНемые мысли тех, кого уж нет,Кто говорит сквозь тьму тысячелетий, —Здесь медлил он, пытливо созерцаяОбломки дней былых, тех дней, когдаБыл молод мир…Без сомнения, гигантские кости допотопных животных.Как там дальше?..И все глядел — глядел, до той порыПока значенье символов неясныхНе вспыхивало искрой светоноснойВо тьме его пытливого ума, —И в этот краткий миг проникновеньяОн понимал весь смысл, весь скрытый ужасРождения времен.Поэтический отзвук моих собственных исследований! Разве не здорово написано, а, Боденленд?— Могу понять, как это вас привлекает. Виктор Франкенштейн, будущая жена Шелли, Мэри Годвин, опубликует о вас роман, где выведет вас в качестве ужасного примера того, как человек, стремясь управлять природой, от природы отрывается. Поостерегитесь — воздержитесь от своих экспериментов!Он взял меня за руку и по-дружески обратился ко мне:— Следите за своими словами, сударь.Йет как раз проходил через комнату, поднимая по винтовой лестнице в лабораторию последний ящик.— Нет никакой нужды просвещать не только меня, но и моего слугу. Когда он спустится, чтобы приготовить нам поесть, следите за своими словами.— Он же, наверное, знает о… о том, что снаружи рыщет ваш doppelganger Двойник

?— Он знает, что в лесу скрывается демон, который хочет меня погубить.О его подлинной сущности ему, похоже, известно меньше, чем вам!— Неужели этой ужасной тени, омрачающей вашу жизнь, недостаточно, чтобы вы наконец осознали, что необходимо отказаться от дальнейших экспериментов?— Шелли лучше вашего оказался способен понять страстный поиск истины, который превозмогает любые иные соображения в сердце того, кто тщится раскрыть секреты природы, будь то ученый или поэт. Я несу ответственность перед этой истиной, а не перед развращенным обществом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60