С минуту ему казалось, что угнетенность полностью
подавила его, но чуть погодя он почувствовал, как где-то в глубине его
пробуждается энергия.
Он собирался действовать, он ощущал потребность в действии; на чем
она будет основываться - покажет время. Вновь появилось как обещание нечто
огромное.
Он натянул брюки, добрел до двери и распахнул ее. Снаружи стояла
странная тишина. Комплейн вышел.
Гулянка кончилась, и ее участники, не позаботившись даже разойтись по
домам, лежали среди разноцветных пятен там, где их сморил сон. Они
бездумно храпели на жестком полу, и только дети устраивали как обычно
переполох, пробуждая своих сонных матерей большой активностью. Кабины
напоминали поле бескровной битвы, для жертв которой страдания еще не
кончились.
Комплейн тихо брел между спящими. В месте, отведенном для одиноких
мужчин, он рассчитывал разжиться каким-нибудь завтраком. На мгновение он
задержался перед любовной парочкой, раскинувшейся на месте игры "скачки
вверх". Мужчиной оказался Чип. Рука, которой он обнимал пухленькую
девушку, скрылась под ее платьем, лицо его было на Орбите, а их ноги
пересекали Млечный Путь. Маленькие мушки ползали по ее ногам и исчезали
под платьем.
Издалека приближалась какая-то фигура, в которой Комплейн с
неудовольствием узнал свою мать. В Кабинах существовал закон, правда, не
особо строго соблюдавшийся, что ребенок должен прекратить отношения с
братьями и сестрами, когда он достигнет головой бедра взрослого, а с
матерью, когда вырастет до ее пояса.
Майра, однако, была женщиной суматошной и упрямой, язык ее не
признавал никаких законов, и она принималась болтать со своими
многочисленными детьми, как только подворачивался удобный случай.
- Здравствуй, мамочка, - пробормотал Комплейн. - Пространства для
твоего "я".
- За твой счет, Рой.
- И чтобы лоно твое и далее было плодоносящим.
- Ты хорошо знаешь, что я уже достаточно стара для таких
удовольствий, - сказала она, обиженная тем, что сын формально ее
приветствовал.
- Я ищу чего-нибудь перекусить, мама.
- Ну да же, Гвенны больше нет. Я уже знаю об этом. Вилли была
свидетельницей того, как тебя пороли, и слышала текст приговора. Вот
увидишь, это прикончит ее бедного отца. Жаль, что я не успела на порку,
конечно, следующих постараюсь не пропустить, если мне только это удастся.
Но я со страшным трудом раздобыла себе немного превосходной зеленой
краски, вот и эту кофточку, что на мне, покрасила. Тебе нравится? Это в
самом деле фантастично.
- Послушай, мама, у меня страшно болит спина, а кроме того, нет
никакого желания разговаривать.
- Конечно же, болит, Рой. Странно, если бы было иначе. Мне аж зябко
делается, как только подумаю, как ты будешь выглядеть в конце наказания. У
меня есть мазь, которой я могу натереть тебя, и это уменьшит мучения. А
потом тебе надо показаться доктору Линдснею, если только у тебя есть
какая-нибудь добыча, чтобы заплатить за совет. А сейчас, когда Гвенны
больше нет, у тебя наверняка что-нибудь найдется. Если по правде, то я
никогда ее не любила.
- Послушай, мама...
- Если ты идешь к мессе, пойду с тобой. Собственно, я просто так
вышла пройтись. Старая Тумер-Манди шепнула мне по секрету, конечно же,
хотя бог знает, где она это услышала, что стражники нашли немного кофе и
чая на складе красок. Ты заметил, что это они не раздавали? У Гигантов
кофе был намного лучше, чем у нас.
Поток слов заливал его и тогда, когда он с отвращением поглощал
завтрак. Потом он позволил отвести себя к ней в комнату, где она натерла
мазью его спину. Во время всех этих действий он был вынужден, неведомо в
который раз, выслушивать все те же добрые советы.
- Помни, Рой, что не всегда будет так плохо. Просто у тебя неудачная
полоса. Но не позволяй, чтобы тебя это согнуло.
- Дела всегда выглядят плохо, мама, так зачем же вообще жить?
- Ты не должен так говорить. Я знаю, что Наука рекомендует пребывать
в печали, и ты не видишь все так, как я. Я всегда утверждала, что жизнь -
это великая тайна. Сам тот факт, что мы живем...
- Но я все это знаю. Для меня жизнь представляет лишь наркотик,
выставленный для продажи.
Майра посмотрела на его гневное лицо и смутилась.
- Когда я хочу утешить себя, - сказала она, - я представляю себе
огромную черноту, охватывающую все. И неожиданно в черноте этой начинает
мигать огонек, а потом многочисленные огоньки. Огоньки эти - наша жизнь,
направленная на благо, и сияние освещает все вокруг. Но что означает все
это окружение, кто зажег огоньки и зачем...
Она вздохнула.
- Когда мы начнем свое Долгое Путешествие и когда огоньки наши
погаснут, тогда мы будем знать побольше.
- И ты говоришь, что тебя это утешает, - презрительно заметил
Комплейн.
Он давно уже не слышал эту метафору от матери, и, хотя и не желал в
этом признаться, ему казалось, что она смягчает его боль.
- Да, конечно же, меня это утешает. Видишь, как огоньки горят в том
месте?
Говоря это, она мизинцем коснулась точечки на столе между ними.
- Я довольна, что мой не горит где-то в одиночестве, в каком-то
незнакомом месте.
Она указала согнутым пальцем на какой-то пункт пространства. Покачав
головой, Комплейн встал.
- Я его не вижу, - признался он. - Может, было бы лучше, если бы он
светился где-нибудь подальше.
- Конечно, так могло бы быть, но тогда все это было бы другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82