Вслед за чародеем ушел караван, нагруженный тюками, сундуками и мебелью, купленной на шахсарские деньги у заезжих купцов. Вслед за караваном отправились полсотни искусных мастеровых, выбранных между иранистанскими невольниками.
С тех пор прошло больше месяца – ни верблюдов, ни мастеров больше никто не видел. Дружина Дастана и отряд янпачей во главе с Бравгардом отразили несколько нападений небольших разбойничьих ватаг, водрузив головы поверженных врагов на кольях посреди рыночной площади. Горожане восприняли эти победы без особой радости: доходили слухи, что в Косале и Вендии собирают большие войска, дабы идти на Эль-Мехем. Вельможи втайне прикидывали, послужит ли голова Абу-Дастана, преподнесенная на блюде владыкам двух сопредельных держав, достаточным оправданием их участия в мятеже против законного шахсара. Народ попроще ночами прятал добро в укромных местах.
И те, и другие проклинали колдуна, чье внезапное явление из сырых подвалов дворца укрепило немедийского авантюриста в крамольной мысли отбить нападение двух огромных армий и навсегда утвердиться на троне маленького княжества, затерянного среди гор.
ГЛАВА 3
Серебряный всадник
Арр-Магарбан молча провел гостей в свое убежище. Пещера была огромна. Мастеровые одели каменные стены богатейшей штучной резьбой и устроили жилище мага так, что в нем мог бы разместиться кто-нибудь поважней простого пустынника. Посредине залы был устроен обширный бассейн, в котором плескалась чистая вода, питаемая подземными источниками; несколько пышных деревьев росли по его краям, а под деревьями стояли глубокие резные кресла, покрытые мягкими шкурами пятнистых леопардов.
Высокий свод был пробит – сверху лился мягкий солнечный свет, не жаркий, как снаружи, а теплый и ласковый. Ночами Арр-Магарбан мог наблюдать сквозь круглое отверстие звезды и сверять с ними свои планы. Под потолком залы виднелись бесчисленные магические знаки и фигуры, а вдоль стен располагались столы, заваленные непонятными инструментами, и какие-то хитрые сооружения пугающего вида.
– Садитесь, – молвил волшебник, небрежно махнув в сторону кресел. Дастан и Бравгард устроились на леопардовых шкурах, чернокнижник уселся напротив, благосклонно кивая длинным носом. Безмолвный Махра поместился за спиной хозяина, настороженно поглядывая на колдуна.
– Пребываешь ли ты в здравии, уважаемый Эд-Хатта-Оммон, и благоприятно ли сегодня расположение звезд для нашей беседы? – спросил шахсар, снимая пропыленный головной убор и оглаживая короткую черную бороду.
– Расположение звезд благоприятно, о повелитель, что же до моего здравия, оно в последнюю сотню лет остается все тем же. Я не могу обратить время вспять, но способен замедлять его бег. Слишком поздно открыл я тайну эликсира, продлевающего жизнь, так что остается лишь поддерживать старость, скорбя об ушедших годах…
– Многие отдали бы за подобную возможность все сокровища и левую руку в придачу! – воскликнул Дастан почти искренне. – Свет солнца все же лучше, чем вечные сумерки на Серых Равнинах.
Стигиец молча пожевал тонкими сухими губами, потом сказал:
– Не станем сейчас говорить об этом. Повелитель, твое великодушное гостеприимство тронуло меня, и я все время размышляю о том, как бы отблагодарить тебя. Признаюсь, обещая свои услуги там, в мрачном подземелье, я представлял довольно смутно, каким магическим средством воспользоваться, дабы обеспечить защиту твоему княжеству. Эта мысль не давала мне покоя ни днем, ни ночью, и здесь, в мрачном уединении, я размышлял, не давая себе отдыха…
Он замолчал и уставился куда-то в пространство.
– Мн-э-э… – протянул Дастан, почувствовав, что пауза затянулась. – Кажется, ты говорил что-то о золотом петухе.
Старый волшебник пропустил его слова мимо ушей и торжественно продолжил:
– Много удивительного я видел уже в прошедшем, но никогда никакое чудо не возбуждало во мне такого удивления, как творение одной чародейки в плодоносном оазисе на юге Стигии. На вершине горы, с которой взор проникает даже за границы Дарфара, во времена давно минувшие, видел я медного овна, на котором сидел золотой петух с развернутыми крыльями, когда же враги приближались к городу, пел он как живой, и жители, предуведомленные этим чудом, всегда имели время принять нужные предосторожности.
– Клянусь забралом Мардука! – воскликнул Абу-Дастан. – Конечно, подобный страж был бы для меня важнее целого войска, всех богатств Вендии было бы недостаточно для вознаграждения того, кто снабдил бы меня подобным талисманом! Если бы Эль-Мехем обрел подобное диво, мы могли бы направлять силы туда, откуда грозит опасность. Но, помнится, ты обещал как раз…
Стигиец снова перебил его, словно не слыша.
– Некогда я тайно укрылся между мудрецами, которые, вдали от треволнений света, предавались изучению тайных наук. Они посвятили меня в свои священнодейства, и я не щадил живота своего, чтобы проникнуть в самый сокровенный смысл их таинств. Однажды, когда, сидя на берегу Стикса, я рассуждал о важных предметах с одним из этих тайных учителей, собеседник мой протянул руку к гигантской пирамиде, бросающей на пустыню необъятную тень, и молвил: «Все, чему я могу научить тебя, ничто в сравнении с тайнами, погребенными под этими древними камнями. Эта пирамида стоит здесь со времен Ахерона, и в ее центре есть таинственный склеп, служащий могилой мумии одного жреца Змея Вечной Ночи, управлявшего некогда сооружением этого колосса. Мне ведомо, что могила эта скрывает свиток всемогущей магии. Сей манускрипт был завещан самим Сетом своим первым адептам и переходил из рук в руки, пока не нашел вечный покой в склепе пирамиды».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27