Его укрытие было теплым и светлым, полным прекрасной громкой музыки. Там витал ясный и живой запах цветов, но в остальном его убежище не было столь осязаемо. Он был там в безопасности, но он не был по-настоящему счастлив… он был одинок. Время от времени он спрашивал себя, почему бы ему не найти себе компанию, и тогда мысли его уходили в более темное место, где он видел лицо прекрасной женщины сквозь туман беспокойства.
Он всякий раз уводил себя от этого образа со стыдом и страхом.
Время от времени он видел, как его тело совершает страшные действия, и на миг он не верил в реальность своего убежища – не мог, пока его жертвы стонали, пока их кровь летела на его тело.
Но скоро работа закончилась, и жертвы увозились во тьму, так что он снова мог поверить и забыть про них.
Время медленно проходило в темном красном свете откормочной. Низа спала, просыпалась только на несколько бесконечных часов, снова спала. Остальные подходили к корзинам-кормушкам, но у нее не было аппетита. Дольмаэро принес ей горсть шариков, но еда лежала возле нее на пластиковом возвышении, нетронутая.
– По крайней мере, попей, – настаивал Мольнех. – Когда Руиз Ав вернется за нами, мы должны быть сильными и готовыми действовать, а не слабыми от переживаний.
Она посмотрела на него с тупым удивлением. Как он мог быть настолько глуп, чтобы ожидать, что Руиз Ав вернется?
– Он умер или далеко отсюда, – сказала она в ответ.
Мольнех нахмурился.
– Мы этого не знаем. Сколько раз Руиз Ав уже изумлял нас?
– Мне кажется, что сюрпризы такого рода закончились, – сказала она. – Мы никогда больше не увидим Руиза.
Но она встала и подошла к ближайшему крану. Вода была прохладная и сладкая, с легким смолистым привкусом.
Она почувствовала себя чуть лучше после того, как напилась, чуть трезвее и внимательнее.
Она была первой, кто заметил возвращение родериганцев в костюмах из зеркальной брони. Звук их кованых сапог расходился волнами молчания среди откармливаемого скота.
Они, казалось, шли прямо на нее. Она попятилась к остальным, но охранники изменили курс, немедленно повернув в ту же сторону, что и она.
Ей хотелось бежать, но что это принесло бы?
Руиз Ав начал чувствовать, что наступает то знакомое страшное нетерпение. Металлическая полоса вокруг его талии посылала ему боль за болью. Она пытала его так, словно невидимые пальцы расковыривали незажившую рану. Он начал прислушиваться, не раздастся ли грохот конвейера.
Когда он его услышал, то подскочил к краю платформы, предвкушая удар ножа, который освободит его от страшной боли этой полосы. Он чувствовал, как лицо его искажается неестественной гримасой не то боли, не то радости, не то безмолвного крика.
Следующая тележка подплыла под смутный свет, и он нагнулся, касаясь мягкого горла дрожащими пальцами.
Лицо казалось ему всего лишь пятном сквозь слезы, которые все равно выступали на его глазах каждый раз, когда его заставляли убивать, почему – он и сам не мог понять.
– Руиз? – голос оказался мягче горла, неуверенный, смазанный голос.
Прочие тоже заговаривали с ним, молили о пощаде, проклинали, бредили. Он не обращал внимания. Что он мог сделать, кроме того, что прекратит их страдания? Но этот голос был совсем другим. Память коснулась его, остановила на миг удар ножа.
Он потер глаза, пока не прогнал слезы.
Женщина была прекрасна, с огромными темными глазами и спутанными черными волосами. На лице ее было такое не подходящее к ситуации выражение: она смотрела на него с нежностью. Нежность сменилась ужасом, таким, что ему пришлось отвести глаза.
Полоса металла посылала ему боль, боль вышибала дух из его груди, так что он наклонился, прижав к животу руки.
– Руиз… это ты. Что они сделали с тобой?
Голос ее казался таким же сладким, насколько горька была боль. Он снова посмотрел на нее, и в мозг его проникла тоненькая струйка памяти. Низа? Ее ведь звали именно так? Кто она ему?
Низа смотрела на Руиза Ава и не желала его узнавать. Он был обнажен, если не считать металлической полосы вокруг талии, он был весь покрыт засохшей кровью, которая казалась черной в тусклом красном свете, волосы его сбились и слиплись в колючки, словно он втирал в них кровь и потом специально слепил их. Он наверняка был безумен. Глаза его были широко открыты. Белки казались огромными. Губы растянулись над зубами в страшной ухмылке. В одной крупной руке он сжимал нож, и нож, и рука были покрыты застывшей кровью, крови было столько, что даже форма его руки была словно смазана, не видна под сгустками.
Никакой демон из Ада не мог показаться более страшным, и даже в своем наркотизированном состоянии она была перепугана.
– Руиз, – сказала она, совсем не так уверенно. Неужели это чудище действительно Руиз Ав? Наверное, нет, подумала она. Наверняка это просто пытка, придуманная ее мучителями из-за их собственных таинственных прихотей, это какой-то автомат, изготовленный в виде Руиза.
Лицо его исказилось еще больше, он упал на колени, издавая странные крякающие звуки, дыхание его свистело так, словно он едва мог втолкнуть воздух в легкие.
Она услышала тихий жестяной голос где-то рядом.
– Выполняй! – потребовал он.
Боль съедала его, пожирала все его естество. Вскоре от Руиза Ава ничего не останется, кроме пустой кожи. Он смутно подумал о том, будет ли этот пустой мешок стоять и резать… но потом он понял, что это не имеет значения, что он сам исчезнет, спасенный от боли и сознания того, что он делает. Он почувствовал смутное удивление, что не увидел возможность такого бегства раньше. Как легко это будет… заставить боль выжечь его дотла;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122