Лорд рассмеялся и шутливо прицелился снова своим ружьем.
Руиз принял решение.
Он встал и всадил лезвие своего сонического ножа в длинный череп
Лорда, как раз впереди уха. Карабин со стуком упал на пол. Руиз дернул
нож, он с ревом вышел из черепа Лорда, разбрызгивая вокруг разжижившиеся
мозги, превратившиеся в тонкую дымку, которая нимбом окружила голову Лорда
на то мгновение, когда он упал и умер.
В следующий миг еще двое освободителей вкатились под гобелены,
готовые стрелять. "Подождите!" - резко сказал раненый, и они застыли.
Сдержанность, которую Руиз посчитал необходимой при каких-то
обстоятельствах. Но оба ружья и две пары глаз нацелились на Руиза, пока он
выключал свой нож, откладывая его в сторону, и потом скрестил руки на
голове, встав абсолютно неподвижно.
Раненый посмотрел вниз на свою раздробленную ногу, потом снова на
Руиза.
- Тебе понадобится новая работа, - сказал он. - Если мы остановим
кровотечение, может, я ее тебе и дам.

Накер почувствовал, как через все его естество, сосредоточившееся в
щупе, пробежала дрожь. Каждый раз, когда Руиз Ав приходил к нему, Накер
касался этого воспоминания. И каждый раз Накер находил его очень
тревожным. То решение, которое Руиз принял, было абсолютно правильно. Это
было единственное решение, которое могло дать ему хоть какой-то шанс
выжить. Нет, Руиза нельзя было судить ни на этических, ни на практических
основаниях за его предательство бывшего Лорда-рабовладельца. Скорее, та
скорость, с которой Руиз поменял свои ценности, тревожила и заставляла
холодеть. Накер в первый раз понял, что Руиз может отреагировать с такой
же молниеносной губительностью, если он и Накер когда-нибудь окажутся по
разные стороны баррикады.
Накер полагал, что именно от освободителей Руиз усвоил основы своего
ремесла: устрашение, пытки, убийства. Вероятно, освободители были хорошими
учителями, но Накер был уверен, что Руиз был особенно понятливым и
способным учеником. Накер вспомнил экономную ловкость, с которой Руиз
уничтожил волков, странный огонь при этом в глазах Руиза.
Эти мысли не давали сосредоточиться Накеру, поэтому он постарался
отрешиться от них. Он снова ждал, пока целая гроздь вех-воспоминаний не
приплыла в поле действия. Накер по очереди активизировал их быстренько,
уже не обращая внимания на содержание, только имея в виду хронологию.
Последнее воспоминание, которого коснулся Накер, было мелочью,
которая мелькала среди более глубоких течений, быстрое и неуловимое.
Накеру показалось, что Руиз оставил это воспоминание незащищенным, словно
надеялся, что оно умрет. Но память была слишком сильна, слишком деятельна,
воспоминание было таким ключевым для человека, которым стал Руиз. Поэтому
любопытство Накера проснулось.

Руиз ждал смерти. Мысли его были замедленны, слабо оформлены. Он
проваливался в безответную трясину своего угасающего тела. Поэтому солнце
Линии уже не палило его так свирепо и немилосердно, как три дня назад,
когда линианцы прикрутили его к игольному дереву. Боль уже не была
непосредственной, когда шипы дерева пробирались все глубже и глубже в его
тело. Время от времени шип проникал в очередной чувствительный орган, и
Руиз несколько секунд извивался, пока не истощались небольшие запасы его
сил. Но кричать он уже перестал.
Та часть его, которая все еще была жива, путешествовала по
воспоминаниям... Руиз прибыл на Линию ночным десантом. Он упал с неба в
обществе двух сотен таких же освободителей, все они были полны
самоуверенности и праведного возмущения. Он вспоминал свое собственное "я"
чуть моложе по возрасту с такой же долей изумления, как и презрения. Он
едва мог представить себе, что вселенная казалась ему такой простой.
Рабство было плохо. Стереть его с лица земли.
...Чудовищная, потрясающая небрежная жестокость линианцев,
чужеродных, но развитых разумных китообразных, которые разводили людей в
небольших изолированных сообществах, чтобы продать на различных
специализированных рынках. Чужеродные людоводы совершали невыразимые
действия против своих рабов, которые словом, делом или помышлением
поддерживали бунт. Образы скользили в мозгу Руиза: страшная смерть, пытки,
все цвета ужаса: красный цвет крови, черный - горелого мяса, бледная
комкастая плоть трупов. В чем из этого виновата была его непростительная
наивность, в чем была его личная вина? Руиз попытался покачать головой, но
иглы держали крепко.
Отчаяние, которое Руиз почувствовал, когда, после многих месяцев
отчаянной борьбы, в которой погибли тысячи, он обнаружил, что его группа
освободителей была нанята Лигой Искусств, огромной мультисистемой,
конгломератом, который многие тысячелетия контролировал большую часть
законной работорговли в пангалактических мирах. Он пришел к своему
командиру, полный ярости от того, что его предали.
- Почему? - спросил он.
- Потому что это лучше. Это не совершенство, но это лучше. Линианцы -
чудовища. Лига занимается бизнесом.
Лицо его командира померкло в воспоминаниях, пока перед Руизом не
оказалась только стальная маска, нечеловеческая форма, лишенная всякого
выражения.
- Так лучше, Руиз.
...Чистое, ничем не замутненное бешенство заставило Руиза набрать
среди своих сотоварищей-освободителей группу, чтобы сражаться как с
линианцами, так и с Лигой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111