Д.М. (которой переслал послание Гиппиус) и заверял ее, что если это действительно так, они с Сергеем Соловьевым «останутся вдвоем». О Мережковских он говорил с холодным презрением: «Господа мистики, „огорченные дисгармонией“ (каково!?), очевидно, совершенно застряли в непоколебимых математических вычислениях. Я в первый раз увидел настоящее дно этого тихого омута».
В ноябре 1902 года было написано:
Ушел я в белую страну,
Минуя берег возмущенный.
Теперь их голос отдаленный
Не потревожит тишину.
Они настойчиво твердят,
Что мне, как им, любезно братство,
И христианское богатство
Самоуверенно сулят.
Им нет числа. В своих гробах
Они замкнулись неприступно.
Я знаю: больше чем преступно
Будить сомненье в их сердцах.
Я кинул их на берегу.
Они ужасней опьяненных.
И в глубинах невозмущенных
Мой белый светоч берегу.
Не приходится сомневаться, что стихи эти подсказаны отношением к «неохристианам» из круга Мережковских. Символика белого («белая страна», «белый светоч») – опознавательный знак соловьевства. Чем решительнее отвращается Блок от мережковщины, тем больше старается он сохранить верность своей соловьевской вере (наполняя ее своим содержанием).
Начинается символическое противопоставление темного, бесовского Петербурга – белой, чистой, соловьевской Москве.
Александр Блок – Л.Д.М. (18 декабря 1902 года): «Сегодня опять были разговоры о Мережковских, о религиозно-философском обществе и т. п. Скоро мы „оставим всех Мережковских“. Зинаиду Николаевну я понял еще больше, она мне теперь часто просто отвратительна. Чем больше я узнаю о „петербургском“, тем глубже и чаще думаю и чувствую по-„московски“. Чего хотят все эти здешние на „освященном месте“?.. О, как они все провалятся! Я же с Тобой и от Тебя беру всю мою силу противодействия этим бесам. А силы понадобится много».
Кто знает, не о Мережковских ли думал он, когда через несколько дней написал стихотворение «Все кричали…», так непохожее на все, что сочинил раньше.
Все кричали у круглых столов,
Беспокойно меняя место.
Было тускло от винных паров.
Вдруг кто-то вошел – и сквозь гул голосов
Сказал: «Вот моя невеста».
Никто не слыхал ничего.
Все визжали неистово, как звери.
А один, сам не зная отчего, –
Качался и хохотал, указывая на него
И на девушку, вошедшую в двери.
Она уронила платок,
И все они, в злобном усильи,
Как будто поняв зловещий намек,
Разорвали с визгом каждый клочок
И окрасили кровью и пылью…
Стихи, конечно, очень декадентские, и видеть в них прямой намек (пусть даже в тонах сатиры и гротеска), будто Блок приводит Л.Д.М. в салон Мережковских, ясное дело, не приходится, но какие-то сложные и далековатые ассоциации в этом смысле все же возникают. В письмах к возлюбленной Блок, назвав эти стихи «хорошими», заметил, что они «совсем другого типа – из Достоевского»: «Это просто и бывает в жизни, на тех ее окраинах, когда Ставрогины кусают генералов за ухо. Но это „скорпионисто“ и надо будет отдать Брюсову. Здесь не понравится». (Здесь – то есть у Мережковских).
Тогда же, в декабре, Блок набрасывает весьма остроумное и достаточно злое «возражение на теорию Мережковского», где схвачены и тоже гротескно заострены человеческие черты самого теоретика.
Александр Блок – М.С Соловьеву (23 декабря 1902 года): «M-me Мережковская однажды выразилась, что Соловьев устарел и „нам“ надо уже идти дальше. Чем больше она говорила таких (а также и многих других!) вещей, тем больше я на нее злюсь, и иногда даже уж до такой степени злюсь, что чувствую избыток злобы и начинаю напоминать себе о ее несомненных талантах… Ваша Москва чистая, белая, древняя, и я это чувствую с каждым новым вывертом Мережковских… С другой стороны, с вашей, действительно страшно до содрогания „цветет сердце“ Андрея Белого. Странно, что я никогда не встретился и не обмолвился ни одним словом с этим до такой степени близким и милым мне человеком. По Москве бродил этой осенью, и никогда не забуду Новодевичьего монастыря вечером. Ко всему еще за прудом вились галки и был „гул железного пути“, а на могиле – неугасимая лампадка и лилии, и проходили черные монахини. Все было так хорошо, что нельзя и незачем было писать стихи, которые я тщетно пытался написать тут же».
Эта поездка (22-23 августа) была паломничеством к «московским святыням». Третьяковская галерея, Виктор Васнецов и Нестеров… Кремль, соборы (в Благовещенском шла служба)… Василий Блаженный и храм Христа Спасителя… Памятник Пушкину… Новодевичий монастырь с розовым златоглавым собором и белыми башнями, увенчанными красными зубцами… И заветное место – могила Владимира Соловьева.
… И все-таки обойтись без Мережковских никак было нельзя.
Они готовились к изданию «своего» журнала. Он мыслился как орган религиозно-философский, но с обширным беллетристическим отделом. Предполагаемый состав сотрудников – ревнители «нового христианства» и «новые литературные силы», печататься которым, кстати сказать, было негде. На роль официального редактора был привлечен благонамеренный московский литератор Петр Петрович Перцов – маленький поэт (в прошлом), критик и публицист консервативного толка, но сочувственно относившийся к «новым исканиям» в искусстве и литературе. Затруднений хватало – не было ни денег (на первый случай Перцов дал несколько тысяч), ни разрешения.
«Нам, наконец, разрешили журнал „Новый путь“, – сообщила Зинаида Гиппиус Блоку 9 июля 1902 года. – Надеюсь, дадите мне стихов (не декадентских, а мистических, какие у Вас есть)». К тому времени мнение о стихах Блока она уже переменила, соглашалась, что есть у него «недурные стихотворения», а три-четыре – даже «очень хорошие, чуть не прекрасные».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248