Странно, как они похожи на открытые окна - зеленые, пурпурно-красные, желтые...
Трамвай-оркестр прибавлял скорость
Заточка
За...точка
Заточка - острая спица
Ткнут в сердце
И совсем немного крови
Да чем хуже финки?
И легче спрятать в рукаве
"Когда пожар наконец погасили, пепелище жутко воняло. Эти старые матрацы, проеденные клопами, черные головешки рухляди еще долго дымились. А крысы куда-то сбежали..."
Трамвай-оркестр не остановился, набирал скорость.
- Георгий! Георгий! Тебе страшно, скажи только честно. Ведь мы с тобой одно звено в какой-то длинной цепи. Где ее начало? Где конец?
Ползет
Он (Георгий Балл) ползет
Между скамеек
На скамейках тени
Прижались друг к другу
Похожие на людей
Хор?
Похоже, что так
Поют?
Мычат
Мычат?
Что-то веселое
Похоже на хор
На тень из "Волшебной флейты" Моцарта. Навстречу летят разноцветные звезды, похожие на открытые окна. Издалека, возможно, в горах Австрии, пропел КЛАРНЕТ. Как давно Георгий мечтал отправиться в путешествие по Европе. А теперь такая прекрасная возможность.
CONDUCTEUR! CONDUCTEUR!
Звала ФЛЕЙТА
- Мне бы хотелось выйти на берег реки Зальцах, где прекрасный Зальцбург. Родина Моцарта,- шепчет Георгий Балл.
Звук ТУБЫ
Любимого, нет, любимейшего инструмента Георгия Балла. "Где эти типы, которые... Я их не вижу... Да черт бы с ними! - И сам себе отвечает: Оркестр их сдунул. Главное теперь Зальцбург".
"Madames et Messieurs, вставайте! В позицию! - объявлял невидимый CONDUCTEUR. - Все танцуем..."
Тени поднялись. Георгий Балл пополз дальше, не чувствуя сопротивления танцующих.
Навстречу - разноцветные звезды-окна. Приближались и сразу же исчезали в бесконечности.
Он чувствовал: цель близка. Вот и водитель CONDUCTEUR, дирижер. Оглянулся. На его глазах черная повязка.
ГОЛОС ПАСТУШЬЕГО РОЖКА
Вдалеке коза с веревкой на шее осторожно спускалась с горы. Трамвай пополз вверх в гору, к монастырю, к парку.
Снова музыка из "Волшебной флейты"
Прямо к тому домику, где она прозвучала в первый раз в 1791 году.
Вскрикнула ФЛЕЙТА
Запели СКРИПКИ
С грохотом катятся камни
УДАР КОЛОТУШКОЙ по железу
Еще один КОЛОТУШКОЙ по железу (слабее)
Еще один удар КОЛОТУШКОЙ по железу (слабее)
Еще один удар КОЛОТУШКОЙ по железу (еще слабее)
Еще один удар КОЛОТУШКОЙ по железу (еще слабее)
ПРОПЕЛ ПАСТУШИЙ РОЖОК
Тихо подключились СТРУННЫЕ
ВЕСЬ ОРКЕСТР (очень тихо)
Тише, еще тише
Незаметнее
Так же незаметно уходит, растворяется в слепой черноте трамвай-оркестр. И прежде чем совсем исчезнуть, одиноко и громко
ПАСТУШИЙ РОЖОК
Коза с желтыми глазами старого китайца с остатками веревки на шее долгим взглядом смотрела туда, где исчез трамвай-оркестр.
Прислушалась
Над ней привычное, чисто вымытое небо
Коза опустила голову
И принялась щипать траву
Память
Я помню все. Точнее, почти все. Я помню: взял молоток с массивной ручкой. Размахнулся и ударил по шляпке гвоздя. Он чуть вошел в стену. Потом уже не помнил, сколько раз я опускал молоток. Гвоздь медленно, как бы нехотя, входил в стену. Крик в темном лесу неизвестной птицы. Может быть, совки? Да, может быть. Тоскливый крик. Повторяющийся много раз.
Полупустой вагон в метро. Поздний час. Последняя электричка. Все те несколько человек, застигнутые этим часом, я их не запомнил, сидят с закрытыми глазами. Я сам пытался уловить кусок покоя, беспечности под ровный стук колес. По мегафону - женский голос, объявляющий остановки. Можно еще так сидеть с закрытыми глазами. Моя - нескоро. Есть время расслабиться, вытянул ноги. И в этот момент почему-то открыл глаза.
Напротив меня - девушка в свободном сером платье, ее русые волосы тоже свободно ложились на платье.
Зина? Зоя? Поздно? Одна? Я был уверен, что она совершенно одна.
Встал и пересел на противоположную скамейку. Положил ей руку на колено. Она неторопливо убрала мою руку. Поправила прическу.
Я это помнил: движение руки, откидывающее назад волосы.
- Сейчас будет моя остановка. И мы вместе с вами сойдем, - сказал я. Она едва заметно утвердительно кивнула.
...Когда мы вышли из метро на поверхность, было совсем темно. Тучи плотно закрыли небо. Ситил мелкий осенний дождик. И я выбрал более короткий путь по старому шоссе, мимо свалки мусора.
- Ну что тебе сказать, друг мой Леха? Сколько мы с тобой дружим? Лет пятнадцать? Теперь представь меня как человека, который всю жизнь провел, допустим, спрятавшись за шкафом. Однажды выглянул и поразился открывшейся перед ним унылой картине разрушения. Из земли торчали крючья, трубы. Всюду пустынная неприглядность. Кучи щебня. Горы мусора. Земля некрасиво умирала.
Леха, я тебе сказал, что ее звали Зина, а может быть, Зоя, в обоих случаях я ошибался. У нее было редкое для наших мест греческое имя Филиппия, что по святцам означало - Любящая коней. Это имя ей чрезвычайно подходило. И я тогда сфантазировал, представил себе целый табун рыжих лошадей, который охраняли и вели за собой два могучих жеребца, гнедой и каурый.
...Мы остановились, пропуская машину. По разбитой дороге, с ямами и остатками разбитого шоссе, проехал МАЗ с прицепом, груженный кирпичными блоками. Его фары слабо освещали дорогу. Машина натужно гудела, попадая скатами в колдобины и ямы с водой.
Мне было совестно перед Филиппией за весь этот разор земли. Я жалел, что не захватил с собой зонтика. И не столько думал, чтоб защитить ее от дождя, нет, мне хотелось прикрыть неприглядность умирающей земли. Я вспоминаю эти металлические крючья, торчащие из земли, заваленной щебенкой и мусором, эти гигантские жерла труб, которые гудят о спасении. Но спасения не будет.
1 2 3 4