Поскольку вы
ничего не повторяете, не твердите себе и поскольку вы ничего не
выдумываете себе, никаких фантазий, -- то вы и не гипнотизируете
себя. И только тогда появляется истинное, реальное -- оно
появляется, открытое навстречу вам.
Чжуан Цзы прав. Он говорит:
Где мне найти человека,
позабывшего слова?
Он -- тот,
с кем я хотел бы поговорить.
Назначение рыбной блесны --
поймать рыбу...
Вы совершенно позабыли о предназначении, о цели. Вы набрали
такое количество рыбных блесн и вы так о них постоянно
беспокоились -- что кто-нибудь может их украсть, что они могли
сломаться или заржаветь -- что вам уже никогда и не вспомнить
про рыбу!
Назначение рыбной блесны --
поймать рыбу,
а когда рыба поймана,
блесна забыта.
Если вы не в силах забыть о блесне, то это означает, что рыба
все еще не поймана. Помните, что если вас постоянно беспокоят
мысли и идеи, касающиеся блесн, это указывает на то, что рыбы у
вас все еще нет. Вы уже совершенно позабыли про нее, вы так
запутались в этих рыбных блеснах и столько возитесь с ними, что
уже влюбились в них!
Однажды у меня был сосед, профессор -- человек мира слов. Он
купил себе машину. Каждое утро он занимался тем, что тщательно
ее мыл. Она всегда была у него как картинка, хоть сейчас на
выставку, -- он вообще никогда не выезжал на ней на улицу.
Многие годы я за ним наблюдал. Каждое утро у него была куча дел:
надо было вычистить ее, кое-где подполировать, вытереть пыль,
ополоснуть стекла, протереть фары...
Однажды мы с ним ехали в поезде в одном купе, и я между делом
спросил его: "А что, у вас машина не в порядке? Я смотрю, вы
совсем не ездите на ней. Она у вас всегда стоит на дорожке возле
дома".
"Нет, знаете, я влюбился в нее. -- рассмеялся он. -- Я так
сильно ее полюбил, что мне теперь страшно даже подумать: а
вдруг, если я поеду на ней куда-нибудь, с ней что-то случится --
ну там авария, столкновение, или она поломается... да что угодно
может произойти! Мне невыносимо о таком даже помыслить!"
Машина, слово, блесна, -- все это средства, но не цель. Вы
можете влюбиться в них -- и тогда вы навсегда перестаете ими
пользоваться.
Я часто останавливался в одном доме. У хозяйка этого дома было
сотни три сари, хотя пользовалась она только двумя -- другие
хранились у нее на всякий случай. Так когда же придет этот самый
случай? Насколько мне известно, -- а я знал ее пятнадцать лет,
-- этот всякий случай за это время не наступил ни разу. А чем
дальше, тем меньше на это надежды, потому что с каждым днем она
стареет; кончится все тем, что она умрет, а те триста сари будут
продолжать жить.
Так что же произошло? Она что, влюбилась в сари? Да,
_можно_ влюбиться в сари, _можно_ влюбиться в вещи. В
человека влюбиться трудно, а в вещь влюбиться легко, потому что
вещи мертвы, вы можете манипулировать, управлять ими. Сари
никогда не потребуют от вас: "Носи нас! Мы хотим выйти на улицу
и поглядеть, что там делается". Та машина никогда не заявит:
"Давай-ка води меня, а то мне становится скучно".
С людьми трудно, с людьми такое не проходит. Они будут
требовать, они начинают просить, они хотели бы выйти в свет, у
них есть свои собственные желания, которые нужно исполнять, и
мнения, с которыми нужно считаться... Когда вы влюбляетесь в
какого-нибудь человека, постоянно возникают конфликты, и поэтому
те, кто поумнее, никогда не влюбляются в людей, они стараются
влюбляться в вещи: в дом, в машину, в наряды. С этими всегда
легко: они поддаются управлению и вы всегда остаетесь хозяином
положения, объект вашей любви никогда не причиняет вам хлопот.
Или, если вы все же влюбляетесь в человека, вы немедленно
пытаетесь обратить его в вещь, в мертвую вещь. Жена -- это
мертвая вещь, муж -- мертвая вещь, и они терзают друг друга. Но
почему же, зачем они причиняют друг другу мучения? Какая польза
им от этого? Дело в том, что с помощью мучений вы умертвляете
другого настолько, что тот превращается в мертвую вещь, в
послушную вещь, поддающуюся манипулированию. Тогда можно не
беспокоиться.
Две матроны, матери семейств, разглядывали витрину книжного
магазина. "Посмотри, -- заметила одна другой, -- там есть книга,
озаглавленная "Как третировать вашего мужа".
Но другую книга не заинтересовала. Она даже не взглянула в ту
сторону. "Мне это ни к чему, -- пояснила она. -- У меня своя
собственная система".
У каждого своя собственная система, как мучить другого, ибо
только с помощью или мучения, или прямого физического
разрушения, человека можно превратить в послушную вещь.
Однажды Мулла Насреддин ворвался в кофейню, кипя от гнева и
возмущения, и поднял шум: "Говорят, здесь кто-то назвал мою жену
уродливой старой ведьмой. Кто этот парень?"
Из-за одного из столиков поднялся здоровенный верзила, раза в
два пошире и на целую голову выше Насреддина. "Ну я это сказал
про твою жену, а в чем дело?"
Глядя на него, Насреддин сразу как-то притих; у него явно
возникли кое-какие опасения. Он подошел к столику и сказал:
"Спасибо тебе, я, честно говоря, и сам это знаю, но все никак не
могу набраться смелости сказать это вслух. Ты сделал это, ты
храбрый человек".
Что же происходит во взаимоотношениях? Почему они всегда
оборачиваются мерзкой, уродливой стороной? Почему так тяжело,
практически невозможно любить? Почему все становится
отравленным, наполняется ядом? ...Потому что ум всегда счастлив
получить возможность манипулировать вещами, ведь вещи никогда не
бунтуют: они всегда послушны, они не пререкаются. Человек же --
живой, и вы никогда не можете предугадать, что он собирается
делать, что он выкинет в следующую минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118