– Знаю, – отвечал ей Аркадий, – я тоже встретился на пароме с дьяволицей. Еле выпутался из ее волос. Она унесла мою шляпу из рыбьей чешуи, ту самую, что сейчас у тебя на голове.
Оба улыбнулись. Она сказала ему:
– Для духа ты оказался слишком слаб. А он ей ответил:
– Зато ты оказалась слишком сильной для женщины.
– Дьявола видит только тот, кто хочет его видеть, – заключила она, возвращая ему шляпу. Уходя, она спросила:
– Откуда у тебя шляпа из рыбьей чешуи? Знаешь ли ты, что означает рыба?
– Нет. Она улыбнулась и добавила:
– Если в ближайшее время пойдешь на базар, купи первую вещь, которую тебе предложат. Остальное – моя забота.
Поутру Аркадий позавтракал вином и маслинами и решил не торопиться в Виминациум. Ему наскучило путешествовать. Хотелось ненадолго остаться там, куда он приплыл, отдохнуть у большой реки. Он шептал про себя:
«Из немытой посуды отхлебывать свет луны в молодых садах, шуршащих босыми тенями, вишнями и листвой…»


IV

Прошла весна, когда луга пахнут завтрашним утром, наступило лето, и нивы запахли вчерашним днем. Аркадий отправился на рынок купить дарданского сыра. Не успел он найти сыр, как какой-то торговец предложил ему вещицу, подобной которой Аркадий не видывал никогда. Это была вырезанная из дерева и раскрашенная странная фигура юноши, широко раскинувшего руки.
– Что это у тебя? – спросил Аркадий торговца.
– Да вроде бы ключ, – отвечал тот.
– Деревянный ключ?! – изумился Аркадий и стал пристально разглядывать статуэтку. Распростертые руки человека служили ручкой, а скрещенные ноги – «перышком», то есть той частью ключа, которая вставляется в скважину. Фигурка имела четыре отверстия – по одному в каждой ладони, одно – в скрещенных ступнях и еще одно – между ребрами.
– Кто этот человек? – продолжал допытываться Аркадий.
– Сын Юпитера. А мать его – еврейка.
– К какому же замку он подходит?
– Замок этот надо еще найти. Мне говорили, что он открывает все замки, но я не пробовал.
Аркадий улыбнулся и купил ключ.
Еще один ключ-вдовец, подумал он и пошел дальше, держа ключ под мышкой. Однако вскоре он почувствовал, что идет не один. Кто-то шел за ним, ступая точно по его следам. Он оглянулся и увидел девушку с волосами цвета воронова крыла, уложенными на голове в некое подобие храма. В руке она держала птичью клетку. Клетка была пуста, но ее прутья звенели, как струны лиры.
– Что тебе надо? – спросил он. Запах ее пота показался ему знакомым.
– Ничего.
– А почему ты идешь за мной?
– Я иду не за тобой. Ты купил меня вместе с деревянным ключом. Я следую повсюду за деревянным ключом и не смею от него отделиться. Меня зовут Микаина. Не бойся меня. Я не стану тебе мешать.
Аркадий вспомнил, что ни разу не кинул кости с тех пор, как оставил свою обезьянку в Медиане, и решил взять с собой девушку: авось сгодится, может, как-нибудь сыграем в кости.
Он повесил деревянный ключ на стену в снятой на последние деньги тесной землянке. Туда же он привел и Микаину. Землянка была такой глубины, что миска с водой могла в ней простоять три дня, не высыхая, а мысли вообще не забывались.
В эти первые дни совместной жизни он заметил, что если с Микаиной разговаривать по-хорошему, то она становится просто красавицей; если же ее бранить, то она дурнеет. Едва успев повесить свою клетку над входом в землянку, девушка запела. Быстро и без дрожи в голосе переходила она с самых тихих звуков на самые громкие, со скорых на медленные, с высоких нот – на басовые. И еще его поразило, что она умела готовить как никто другой. Когда он ей об этом сказал, она отвечала:
– Этот никто другой был Одиссей… Каждая женщина должна уметь готовить одно блюдо – одно-единственное, «ее» блюдо. А к каждому блюду есть своя песня. Вот подлива из вина с укропом и икрой, которая тебе так понравилась, любит песню о рыбе. Под эту песню она получается лучше всего.
И она научила его петь песню о рыбе. Она часто будила его поцелуем и утверждала, что у каждого человека есть своя ночь:
– Не только у женщин, но и у мужчин каждый месяц бывают свои ночи. Это означает, что не все ночи – твои, но ты должен сам угадать среди всех ночей свою. После этого нужно догадаться, как ее лучше использовать – для любви или для ненависти, чтобы украсть или чтобы смотреть на звезды, для мести или для исцеления во сне, для дальней дороги или для рыбной ловли. Одну и ту же ночь можно употребить на что угодно, но только две ночи каждого месяца принадлежат тебе, и ты можешь ими правильно воспользоваться только однажды. Если ошибешься, можешь этого и не заметить, но потом непременно заболеешь…
– Зачем мне гадать, какие ночи мои?
– Чтобы очиститься. Ты можешь очиститься только в эти ночи.

V

Как-то вечером, когда он вошел в землянку, все углы комнатки были заполнены волосами цвета воронова крыла, а Микаина стояла на коленях под шатром своих расплетенных и расчесанных кос, протянув сложенные руки к висевшему на стене деревянному ключу.
– В сложенных ладонях – забытые нами слова, – не успела она это произнести, как он окончательно узнал ее волосы. Она поднесла к его уху сомкнутые раковиной ладони, и он услышал из них фразы на греческом, кельтские стихи и синагогальное пение.
Разомкнув ее ладони, он увидел в них поющую морскую раковину. Он прикоснулся своей горячей кожей к ее прохладным пальцам и уже не мог от нее оторваться.
– Cras, eras, semper eras… – шептала она, умоляя его научить ее одеваться в мужскую одежду. Они раздели друг друга и снова одели, он ее-в свою мужскую одежду, а она его – в свою женскую. Потом она закинула его ноги к себе на плечи и уткнулась лицом в его живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9