как настроение?
– Никак, – ответил маленький.
– А ты старайся, чтобы оно у тебя было хорошее. Ты молодой, здоровый – о чем тебе грустить? То ли де…
Большой шар вздрогнул и замолчал.
– Ты ничего не слышишь? – спросил он у маленького.
– Ничего, – ответил тот. – А что Йа должен слышать?
– Да вроде… Нет, показалось, – сказал большой шар. – О чем Йа говорил?
– О настроении.
– Да. Ведь мы сами создаем себе настроение и все остальное. И надо стремиться, чтобы… Опять.
– Что? – спросил маленький.
– Шаги. Не слышишь?
– Нет, не слышу. Где?
– Впереди, – ответил большой шар, – как будто слон бежит.
– Это тебе кажется, – сказал маленький. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
– Доброе утро.
– Доброе утро, – вздохнул большой. – Может, и кажется. Ты знаешь, Йа ведь старый уже. Здоровье шалит. Иногда утром проснусь и думаю – вот так буду где-нибудь катиться и…
– Почему, – сказал маленький, – вовсе ты не старый.
– Старый, старый, – с грустью отозвался большой. – Скоро тебе уже придется обо мне заботиться. А ты небось не захочешь…
– Как не захочу? Захочу.
– Это ты сейчас так думаешь. А потом у тебя своя жизнь начнется, и… Вот опять.
– Что опять? – нетерпеливо спросил маленький шар.
– Шаги. Ой… А теперь колокол бьет. Не слышишь?
Большой шар остановился.
– Покатили вперед, – сказал маленький шар.
– Нет, – сказал большой, – ты катись, а Йа тебя догоню.
– Ладно, – согласился маленький и исчез в тумане.
Большой шар оставался на месте. Никаких шагов больше слышно не было, и он медленно тронулся вперед.
– Сынок! – крикнул он. – Эй! Ты где?
– Йа здесь, – ответил голос из тумана. – Спокойной ночи!
– Спокойной ночи!
– Доброе утро!
– Доброе утро! – крикнул большой шар, покатился в сторону, откуда долетел ответ, и двигался довольно долго, пока не стало ясно, что они с сыном разминулись.
– Эй! – крикнул он снова. – Ты где?
– Йа здесь.
На этот раз голос долетел издалека и слева. Большой шар двинулся было туда, но сразу же испуганно замер. Впереди раздался громоподобный удар, такой сильный, что даже бетон под ногами мелко задрожал. Следующий удар раздался ближе, и навозный шар увидел огромную красную туфлю с острым каблуком, врезавшимся в бетон в нескольких метрах впереди.
– Папа! Йа теперь тоже слышу шаги! Что это? – долетел далекий голос сына.
– Сынок! – отчаянно прокричал отец.
– Папа!

Мальчик закричал от страха и поднял взгляд. Над его головой мелькнула тень, и на миг ему показалось, что он видит красную туфлю с темным пятном на подошве, уносящуюся в небо, и еще показалось, что в неимоверной высоте, куда взмыла туфля, возник силуэт огромной расправившей крылья птицы. Мальчик с трудом отлепил руки от навозного шара и кинулся к месту, откуда последний раз долетел отцовский голос. Через несколько шагов он наткнулся на большое темное пятно на асфальте, поскользнулся и чуть не упал.
– Папа, – тихо сказал он.
Видеть то, что осталось от папы, было слишком тяжело, и он, постепенно понимая, что произошло, побрел назад к своему шару. Перед его глазами встала добрая папина морда со страшными только на вид хитиновыми рогами и полными любви бусинками глаз, и он заплакал. Потом он вспомнил, как папа, протягивая ему кусок навоза, говорил, что слезами горю не поможешь, и перестал плакать.
«Папина душа полетела на небо, – подумал он, вспомнив быстро уносящееся вверх пятно на огромной подошве, – и я уже ничем не смогу ему помочь».
Он поднял взгляд на шар, удивился, каким тот стал большим за последнее время, потом посмотрел на свои руки и со вздохом положил их на теплую податливую поверхность навоза. Поглядев последний раз туда, где оборвалась папина жизнь (ничего, кроме тумана, видно уже не было), он толкнул Йа вперед.
Шар был таким массивным, что требовал всего внимания и всей силы, и мальчик полностью погрузился в свой нелегкий труд. В его голове мелькали смутные мысли – сначала о судьбе, потом о папе, потом о себе самом, – и скоро он приноровился, и уже не надо было толкать шар, достаточно было просто бежать вслед за ним на тонких черных лапках, чуть приподняв морду, чтобы длинный хитиновый вырост на нижней челюсти не цеплял за шар. А еще через несколько шагов лапки достаточно глубоко увязли в навозе, шар поднял мальчика, обрушил на бетон, и жизнь вошла в свое русло, по которому шар и покатился вперед.
Бетонная плита наезжала на глаза, и наступала тьма, а когда появлялся свет, оставалась только слабая память о том, что минуту назад снилось что-то очень хорошее.
«Йа вырасту большой, женюсь, у меня будут дети, и Йа научу их всему, чему меня научил папа. И Йа буду с ними таким же добрым, каким он был со мной, а когда Йа стану старым, они будут обо мне заботиться, и все мы проживем долгую счастливую жизнь», – думал он, просыпаясь и поднимаясь по плавной окружности навстречу новому дню движения сквозь холодный туман по направлению к пляжу.

Taken: , 1 3. Жить, чтобы жить

Вверху были только небо и облако в его центре, похожее на чуть улыбающееся плоское лицо с закрытыми глазами. А внизу долгое время не было ничего, кроме тумана, и когда он наконец рассеялся, Марина так устала, что еле держалась в воздухе. С высоты было заметно не так уж много следов цивилизации: несколько бетонных молов, дощатые навесы над пляжем, корпуса пансионата и домики на далеких склонах.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9