Пострелять
мне из него вряд ли придется, но как фактор психологического
воздействия - очень и очень. Но тяжелый.
Ладно, времени на размышления нет, возьму его. Я снял
с солдатика автомат и, придерживаясь пока стены забора, стал
пробираться к даче. Не наткнуться бы только еще на одного:
такого же тяжеловооруженного, но более сноровистого, потому
как на сверхсрочной службе и опыт побольше. Впрочем, пока никого
не видно.
Я обогнул теплицы, оценив мельком зеленое огуречное
буйство под запотевшим изнутри полиэтиленом. Теперь открытый
участок - бегом мимо пристройки. Ага, здесь дверь - толчок
кулаком, ручку на себя - без результата. "Заперто, догадался
Штирлиц," - совсем не вовремя вспомнилось окончание бородатого
анекдота. Ломиться не будем. Это не входит в наши
планы.
Присев на полусогнутых, я посмотрел за угол. Все как и
прежде: снулый овчар, не менее снулый прапорщик, закуривающий
очередную папироску, мирно беседующие за самоваром наседки.
Самый ответственный участок - здесь. Риск, конечно, страшенный,
но кто, господа, не рискует, тот... язвенник или трезвенник.
Все так же на полусогнутых я заскользил по стене пристройки
к веранде, и тут меня заметили.
Уж не знаю, что побудило дочку генерала-полковника посмотреть
в мою сторону, и не берусь представить, насколько
замысловатый путь в ее головке пришлось преодолеть образу
затянутого в трикотажный костюм, крадущегося с автоматом в
руках незнакомца, прежде чем образ этот успел обрасти соответствующими
ассоциациями и в конце концов распался на буквы
в одно только слово: "ОПАСНОСТЬ!". Но результат однозначный.
Она взвизгнула, вскочила, опрокинув плетеное кресло и указывая
на меня пальцем. Впрочем, жена генерала-полковника не
успела даже повернуть в мою сторону свое сильно напудренное
лицо, а я уже находился у веранды и готов был, перепрыгнув
три низкие деревянные ступеньки, одним махом проскочить к застекленной
до половины двери. Меня остановил овчар.
Он напал молча, как делают только хорошо обученные и
особо злые собаки. Он двигался неуклюже: сказался сидячий
образ жизни и обильная кормежка - но очень самоуверенно и
напористо. Он ударил меня вытянутыми лапами в спину, и если
бы мои ноги в этот момент находились в несколько иной позиции
разбега, то не миновать мне сломанного на ступеньках носа.
Но я удержался, хотя корпус и повело вперед, но удержался,
скомпенсировал инерцию, согнувшись в поясе.
Дочка генерала-полковника продолжала оглушительно верещать,
а я под этот фон едва успевал уворачиваться от злобно
клацающих челюстей. Будь овчар действительной службы: матерый,
поджарый, вечно голодный - мне бы не сдобровать. Всетаки
не один год уже прошел, как я последний раз принимал
участие в подобной забаве. А с этим управляться было трудно,
но вполне по силам. Уворачиваясь, я поддел его ногой, и
хоть кроссовка - не сапог, удар все равно получился достаточно
сильным, и овчар, скуля, откатился в сторону. А новый его
прыжок (верный, честный пес) я встретил прикладом.
Я не хотел его убивать: уважаю преданных собак - постарался
смягчить движение, но и этого скользящего удара хватило,
чтобы отбросить пса на метр в сторону. Он снова заскулил,
попытался встать, однако лапы его подкашивались, из уха текла
кровь - он был больше не боец. Впрочем, из-за него я потерялтаки
драгоценные секунды, и проснулся наконец прапорщик в будке
у ворот; он уже вовсю пылил ко мне, вытаскивая на ходу
штык-нож.
Начиная с взвизга дочки генерала-полковника, все шло
вразрез с моими планами. Времени разбираться с этим дармоедом
у меня уже не оставалось, но и подставлять ему спину
в самый ответственный момент особой охоты не было. Нужно вырубить
прапорщика и вырубить быстро.
Я наблюдал за его бегом спокойно, выверив мысленно будущие
свои движения на тот момент, когда он окажется в пределах
досягаемости.
Дочка генерала-полковника продолжала визжать - да прекратит
она когда-нибудь наконец? Словно в ответ на мой вопрос
к ней присоединилась и мамаша.
С совершенно озверелым выражением на кавказском лице
(страха в его глазах я не увидел - только ненависть) прапорщик
подскочил ко мне и замахнулся штык-ножом. Я легко
увернулся и держа автомат за ствол въехал ему прикладом
по лицу. Бил опять же не со всей силы: прапорщика убивать
не входило в мои планы тем более. От удара его качнуло и
повело в сторону; из разбитых губ заструилась по подбородку
кровь. Прапорщик невнятно охнул, но на ногах устоял. Заметим,
что это ему не помогло. Я протанцевал прапорщику в тыл и вышиб
из него дух на некий, думаю, достаточно продолжительный
срок.
Теперь путь был открыт, и я, перешагнув через распростершееся
под ногами тело, двинулся к веранде. Краем глаза отметил
появившегося на шум из гаража еще одного "бойца" в промасленной
хабэшке. Но тот, завидев чужого с автоматом в руках,
счел за лучшее вернуться к оставленной работе.
Да, путь был наконец открыт.
Приоткрыв застекленную дверь, на веранде появился некий
капитан (видно, из адъютантов, о которых говорил Хватов), но
его я проигнорировал: просто отодвинул в сторону (капитан от
неожиданности открыл рот) и, все еще удерживая автомат наперевес,
прошествовал по короткому коридорчику в просторную ярко
освещенную комнату, где развалившись на кожаных диванах, восседала
искомая троица: двое - в мундирах, третий - хозяин, в
очень похожем на мой тренировочном костюме. Все трое, как на
подбор, грузные, обременненые животиками, дряблыми щеками и
многочисленными скадками под подбородком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56