- Где у вас книга жалоб и предложений? - поинтересовался
я со смешком, когда капитан взвыл от боли.
Проскурин поднял голову. Я заметил, что у него под рукой
лежит автомат и для острастки выстрелил одиночным в его сторону.
Пуля вжикнула и застряла в обивке под дерево, проделав
там изрядное отверстие. Проскурин уткнулся носом в пол. Крики
на веранде возобновились. Истерики в них поприбавилось. Хотя
женщины у генерала-полковника подобрались благоразумные: ни
одна пока еще не рискнула появиться в поле моего зрения. Как
бы там не оклемался наш решительный прапорщик.
Я надавил на пальцы капитана посильнее и чуть повернул
каблук. Хоть я и не садист, но, сознаюсь, получил некоторое
удовольствие, слушая, как он завывает. В конце концов, и ты,
штабист, принимал участие в веселенькой травле Бориса Орлова.
Конечно, вина твоя не доказана, и, скорее всего, мала, как
маковое зерно, но и наказание не столь велико, как можно подумать,
слушая твои вопли: походишь недельку с забинтованной
рукой, а там смотришь - и орден дадут. За храбрость.
Я убрал наконец ногу, поднял макаров. Засунул его за
пояс. Потом, осторожно ступая, приблизился к генеральской
свалке. Мечта двух незабываемых кошмарных лет - увидеть подобное
зрелище.
- Передайте мне, пожалуйста, автомат, товарищ Проскурин, - попросил
я мягко. - Одной рукой и прикладом вперед,
если вас не затруднит.
Проскурин послушно исполнил мое распоряжение. Довелось
хоть на минуту почувствовать себя маршалом.
Я получил автомат и сразу стал этаким вооруженным до зубов
советским коммандо в тренировочном костюме, пропитанный
коньяком и с кровоточащими ладонями. Но времени любоваться
собой у меня не оставалось.
- Мальчишка, - прохрипел генерал-полковник. - Тебе все
равно не успеть.
Я пожал плечами.
- Может быть, и не успею. Кстати, чуть не забыл спросить:
вы автомобиль водить умеете?

Глава тридцать восьмая
Я посадил генерала-полковника за руль.
Он, что вполне понятно, долго отказывался. Но я популярно
на пальцах объяснил ему, что все равно поехать со мной
ему придется, только не на месте водителя, а сзади, на мягком
диванчике, с простреленными ногами. Прозвучало это убедительно,
и Проскурин без охоты, но согласился.
За полчаса мы добрались до города, минут пятнадцать
колесили по улицам на приличной скорости: благо светофоры
перешли на режим ночного желтоглазого перемигивания, а автомобильных
пробок в это время не встретишь.
Гаишников я не опасался: кто из них рискнет тормознуть
ЗИС за превышение скорости? Превышает - значит, положено.
- Вон туда во двор сверните, пожалуйста, - подсказал я
генералу-полковнику.
Проскурин послушно свернул.
- Ну, желаю всяческих благ, - усмехаясь, сказал я и полез
из машины.
- Ты покойник, - бросил напоследок Проскурин. - Можешь заказать
себе венок на могилу.
- Не стройте из себя второсортного крестного отца, - посоветовал
я. - Вам это не к лицу, - и, засмеявшись, добавил: - Вы
же советский офицер.
Генерал-полковник сердито газанул, разворачивая неуклюжий
ЗИС на маленьком пяточке.
Я же, не оглядываясь, устремился к нужному дому. Пятый
этаж, квартира двадцать семь. Действовать быстро, на максимальных
оборотах. Чтобы этот выдумщик не успел состряпать очередной
фокус. Да-а, довели тебя, Игл: не человек - машина
смерти.
Я с разбегу высадил хлипкий замок, проскочил махом прихожую,
но когда впереди показался свет, что-то вдруг больно
ударило меня по ногам чуть ниже колен.
Неумолима сила инерции. Я совершенно бездарно растянулся
на полу. Автомат вылетел из рук; чуть подсохшие раны на ладонях
раскрылись. А когда я услышал над собой жизнерадостный
смех, то понял с чувством полной опустошенности: кажется, все,
последняя твоя карта бита.
Я медленно встал.
Наверное, существует в мире нечто, называемое ясновидением.
Я попал в ту самую комнату, которую видел в моменты паники
и во сне: неухоженная, пыльная, без мебели, словно хозяева
выехали отсюда давно, и никто больше не пожелал ее заселить.
На полу здесь кое-где валялись скомканные бумажки, а
у стены напротив меня стоял одинокий предмет мебели, старенький
и простенький письменный стол. Я увидел и узнал угол правее
стола: пыльный, со сгустившейся там тенью, и как будто
действительно была там натянута паутинка, а над ней чернел
точкой на потертых обоях паучок. И главное - фигуры горкой
лежали там, шахматные фигуры: черные и белые, как в моем сне,
заброшенные туда Геростратом.
Сам он восседал за столом, и перед ним была шахматная
доска, а рядом - телефонный аппарат сложной конструкции,
изящный образчик передовых японских технологий.
И тут же я понял, что есть все-таки отличие: второй двери
с надписью "ARTEMIDA" в комнате не было: за спиной Герострата
я увидел глухую стену.
- Да, Боренька, - с язвительной ноткой в голосе начал
Герострат, - не ожидал я от тебя. Попасться на такую элементарную
уловку.
Я обернулся, чтобы взглянуть, что имеется в виду. Поперек
дверного проема на уровне колен оказалась натянута
стальная проволока. Куда уж элементарнее.
Я, прикидывая, посмотрел в сторону автомата.
- И не думай даже об этом, - в руках Герострата появился
пистолет. - Я не промахнусь: был в армии как-никак отличником
боевой и политической подготовки.
- Политической - особенно ценно, - вставил я из соображения
хоть что-нибудь сказать.
- А все ж вышел ты на меня, - похвалил Герострат. - Молодец.
Поздравляю. Не расскажешь, как это у тебя получилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56