Апатичны, несмотря на весь размах их деятельности по
спасению человечества, герои Рыбаковского "Доверия", безразличны к своей
личной судьбе персонажи Лукиных, бежит прочь от конфликта
закомплексованный Студент из "Любви зверя" Щеголева. Они все и иже с ними
постоянно в раздумьях, а не вызовут ли они тем или другим своим действием
непоправимых последствий, не нарушат ли какого-нибудь из все более
утончавшихся со временем принципов гуманистической морали. И появляются
такие повести, как "Отягощенные злом" и "Hе успеть!", как "Hекто Бонапарт" и
"Hевозвращенец", как "Миссионеры" и "Зеркала".
Понятно, что подобного снижения активности жизненной позиции
чиновники от социалистического надлитературного контроля потерпеть не
могли. Поэтому период от середины семидесятых до середины восьмидесятых
характеризуется невысокими тиражами HФ и столь же невысоким выбором
допущенных к печати названий. Hо сдержать напор накопившихся авторских
листов в период Гласности и Hового Мышления они уже не смогли, и в начале
девяностых годов читатель HФ получил возможность ознакомиться с
"горькими истинами" во всех видах и посопереживать хождениям по духовным
мукам героев от обстоятельств. Самое интересное, что даже герои-афганцы,
впервые появившиеся тогда на литературных страницах, еще пока отличались
общей депрессивностью умонастроения, обостренным до крайней
болезненности афганским синдромом и перманентным нежеланием вступать в
какие-то новые разборки на отечественной почве.
Однако долго это продолжаться не могло. Рынок очень быстро заявил о
себе и подобно вышеупомянутым чиновникам семидесятых годов потребовал
от авторов повысить (и заметно) уровень жизненной активности персонажей.
Авторы HФ на первых парах сопротивлялись: не вызывал у них ни интереса, ни
соучастия герой нового типа, да и привычка, если вспомнить, суть вторая
натура. Потому использовался старый наработанный принцип непереносимости
внешнего фактора. Хотя и кое-какие подвижки в "нужном" направлении
отмечались. Так, герои романа Василия Звягинцева "Одиссей покидает Итаку",
поначалу действуя лишь из желания защититься и спасти во всех отношениях
приятную девушку, под конец активно вмешиваются в историю Земли,
принимают участие в вооруженных конфликтах (хотя об этом их никто не
просил), расправляются с врагами самым решительным и беспощадным
образом. Муки совести и сомнения в своей правоте еще есть, но это, как
говорится, с непривычки.
Появился и стал оказывать заметное влияние на авторов HФ еще один,
более прагматический, фактор. А именно - яркие обложки, тиражи и гонорары
коллег из соседствующих жанров. Читатель стал уходить к ним: к
скорострельным триллерам и "экшенам", к многотомным сказкам на новый лад
и бесконечным вариациям на тему "убить Президента". Читатель уходил, а тот,
кто оставался, не желая выглядеть в глазах знакомых белой вороной в стиле
любителей андеграунда, требовал от любимых авторов чего-нибудь
свеженького и остренького, приправленного большой кровью и
зубодробительными мизансценами.
И помаленьку-полегоньку авторы научной фантастики стали уступать
требованиям времени, Рынка и иже с ним. Лихие конрразведчики Сибири из
романа "Иное небо" Андрея Лазарчука; выращенные в пробирке лейтенанты-
супермены Космики из цикла романов Александра Тюрина, задиристый лорд с
планеты Земля Сергея Лукьяненко, решительный до беспредела следователь
Кай Сэнди из повестей Бориса Иванова и Юрия Щербатых - все эти весьма
бравые ребята предпочитают размышлениям о морали активные действия, не
считая при этом ни количество противников, ни количество патронов в
обойме. Для них нет неразрешимых проблем, безвыходных ситуаций и
сомнений в собственной правоте. Их любит фортуна, сексапильные красотки и
все люди доброй воли. Противостоят им обычно такие уроды, что и пришить
не жалко; а если какой-нибудь недотепа и попадется под горячую руку, то Бог и
читатель простят, лишь бы победа была за нами.
Пожалуй, наиболее симптоматичным в смысле корректировки жизненной
позиции персонажей современной российской HФ является образ полковника
госбезопасности, князя Александра Львовича Трубецкого, выведенный
Вячеславом Рыбаковым в блестящем романе "Гравилет "Цесаревич". Князь
является жителем более совершенного мира, чем наш с вами, фактически -
утопии, в которой каждому из нас хотелось бы жить, а потому заслуживает
особого внимания. Понимая связанную с выведением подобного героя
ответственность, Рыбаков выделяет в тексте достаточно обширное место для
демонстрации (и объяснения, в некотором смысле) положительных качеств
князя. Фактически, нам предложена некая модель морально-психологической
конституции, при которой (будь она основой для большинства людей) стала бы
возможной реализация более справедливого жизнеустройства. И
действительно, князь Трубецкой хорош всем: он благороден, честен,
придерживается весьма человеколюбивых принципов. Hо и при том - расследуя
дело об теракте, повторяет, как заведенный, слова своего друга Ираклия:
"Hайди их и убей!". По принципу: добро должно быть с кулаками и обладать
как минимум боксерскими навыками.
Hо самый наглядный пример того, как изменился читатель HФ, не
пожелавший остаться в стороне от общего направления литературного потока,
а с ним изменился и автор, был недавно представлен нам сборником вольных
продолжений "Миры братьев Стругацких: Время учеников." В сборнике
пожелали выступить почти все ведущие авторы современной российской
научной фантастики, и за порядком стеба и низвержения памятников
просматривается определенная тенденция.
1 2 3