Таши бросил мгновенный взгляд в сторону и увидел, что Туна лежит в
луже крови, разбросав навеки ослабевшие руки. С невнятным рычанием Таши
ринулся к убитому, схватил богатырский лук. Уже по тяжести в руке можно
было судить, что это настоящее оружие. Чудилось, мышцы рук лопнут, не
выдержав упругого сопротивления дерева и рога. Массивная стрела с волнисто
околотым кремневым наконечником рванулась с тетивы. Таши целил в голову
крайнего мангаса, но в самый момент выстрела тот нырнул, и стрела безвредно
плеснула по воде.
Трое других мангасов немедленно нырнули следом, и теперь их нельзя
было достать. На секунду поток стрел почти прекратился, лучники выжидали,
когда самый страшный противник появится вновь, чтобы тогда уже бить
наверняка. Согнутые, пользуясь передышкой, быстро приближались к берегу.
Мангасы вынырнули из взбаламученной воды почти у самого берега.
Глубина здесь была им едва по пояс. Разом свистнули десятки стрел, первое
чудовище мгновенно стало похожим на какого-то невозможного ежа, так густо
его утыкали стрелы. Не обращая внимания на раны, мангас одним прыжком
вскочил на обрыв. Трое воинов встретили его копьями. Удары пришлись в
момент прыжка, изостренные наконечники вошли в живую плоть на всю глубину.
Мангас взвыл, брызгая кровью, запустил дубиной, разбив голову одному из
противников, но двое других с надрывным криком, словно дерево валили,
сумели опрокинуть его с обрыва.
Трое оставшихся ублюдков в эту секунду уже появились на откосе, а за
ними, взбадривая себя боевыми криками, спешила остальная орда.
На долю приотставших мангасов досталось куда меньше выстрелов, и хотя
у одного людоеда обломок стрелы торчал прямо из окровавленной глазницы, но
в битву он ринулся так же неукротимо, как и остальные. Как и настоящие
согнутые мангасы были вооружены дубинками и острыми камнями, которые они не
умели даже насадить на древко, чтобы получить хоть какое-то подобие топора.
Однако, недостатки оружия согнутые восполняли тупой силой и неукротимостью,
а мангасы, которых согнутые боялись и почитали как живых богов, так и вовсе
были почти неуязвимы.
Таши не выстрелил вместе со всеми лучниками; он ждал своего мангаса,
того, по которому промахнулся в первый раз. Мангас свечой вырвался из воды
и тоже в один прыжок взлетел на обрыв, лишь мелькнуло в прыжке
неестественно-белое, молочного цвета тело. Режущий, даже не звериный, а
просто ураганный визг рвался из разинутой пасти.
На этот раз Таши стрелял наверняка. Промахнуться в упор мог бы лишь
трус, у которого дрожат руки. Яблоневая стрела, оснащенная ловко
зазубренным кремнем, пропорола грудь, на целую пядь вонзившись в молочное
тело. Таши уже понимал, что мангаса этим не остановишь, и уж тем более
бессмысленно пытаться убежать от обезумевшего чудовища. Таши кинул лук и,
выхватив из-за обмоток ножной кинжал, что сам мастерил под присмотром
Стакна, прыгнул навстречу несущейся гибели, чтобы уйти хотя бы из-под удара
дубины.
Безрукий Ромар не зря учил подростков биться ногами и грудью. Все
удары достигли цели: коленом Таши ударил мангаса в промежность, плечом в
солнечное сплетение, а ножом, зажатым в левой руке - рука ведь никуда не
делась! - ткнул в живот, надеясь поразить брызжейку и обездвижить
противника. В следующее мгновение могучая лапа сгребла его и одним
движением швырнула на землю. Вспыхнул и погас нестерпимо яркий огонь, мир
исчез.
Потом, несколько дней спустя, Таши рассказали, чем закончилась битва.
Все четверо мангасов были убиты. Удар Таши достиг-таки становой жилы, и
белокожий мангас так и не смог распрямиться. Его убивали долго, когда
сражение уже закончилось, убивали не смея приблизиться. Тяжелыми топорами
перебили конечности и лишь затем смогли раздробить голову, лишив врага
жизни. Еще один мангас был убит в честном бою. Уже серьезно раненый и
потерявший дубину, он сошелся в поединке с Бойшей. Тяжелый каменный жезл с
одного удара расколол крепкий череп, разбрызгав по земле мозги. Последний
из ублюдков, невысокий, но так раздавшийся вширь, что мог бы без труда
задушить матерого тура, долго метался по берегу, сокрушая своих и чужих
воинов, пока тонкорукий Стакн не сумел приблизиться к нему сзади и
бритвенно-острым топором перерубить шейные позвонки.
Но даже потеряв мангасов чужие не бросились в бегство. Орда выплеснула
на берег, так что луки стали бесполезны и пришлось пустить в ход копья и
топоры. Немерянной звериной силой согнутые превосходили людей, но как
бороться против их оружия не знали. К тому же, каждый из согнутых бился сам
по себе, в то время как люди умели биться вдвоем и втроем, быстро
расправляясь с нападавшими. Хотя, если бы не огромные потери при переправе
и то, что большинство женщин осталось посреди реки, прикрывая плывущих
тучей камней, исход битвы был бы по-прежнему неясен. Согнутые не желали
отступать. Один за другим они падали, пробитые копьями. Топоры дробили им
кости, широкие деревянные мечи с прозрачными накладками из тонкого
обсидиана вспарывали животы, и кишки вываливались под ноги не успевшим
ничего понять согнутым. К тому времени, когда женщины, разорвавшие на
отмели магический круг, и бросившиеся на помощь своим мужьям, полезли на
обрыв, схватка наверху практически закончилась, и нападавших уже на самом
обрыве встретили удары копий. Дубинки ничем не могли помочь против копья
бьющего сверху, второй приступ был отбит прежде чем начался. Немногие
уцелевшие, подвывая, кинулись спасать уже не род, а себя самих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20