- О чем это вы? - насторожилась женщина. - Что за вопросы?
- Как вы восприняли тот факт, что вместо старика был похоронен Пломбир?
- Как гром среди ясного неба. На опознание трупа меня и Светлану привезли одними из первых. При нас разрыли могилу, при нас вытащили и открыли гроб.
- Вы узнаете этого человека? - спросил меня какой-то служивый чин.
- Да, - ответила я. - Это мой муж Петр Геннадьевич Арбузов.
- А вы? - обратился он к Светлане.
- Узнаю, - ответила она. - Это копия моего так называемого брата Петра.
- Вы в этом абсолютно уверены? - переспросил он меня.
- Конечно, я прожила с ним пять лет. Только почему-то у него начали расти волосы, - удивилась я. - Наверное, после смерти так бывает?
- Прошу вас, смотрите внимательно за действиями эксперта, - усмехнулся он.
- Хорошо, - ответила я и добросовестно уставилась на руки сизоносого мужика в белом халате.
Большим тампоном, смоченным в спирте, он провел по щекам покойника, и я невольно вскрикнула, потому что увидела незнакомые мне черты лица, а потом и куски белого пластилина, наляпанного на лоб, подбородок и щеки. Когда все это отлепили и промыли спиртом, я узнала нашего гостя Пломбира и официально об этом заявила. Светлана сделала то же самое. Ну а потом нас повезли в морг, где показали настоящего старика. Как я поняла позднее, он-то и порешил нашего гостя. Поэтому они мне и не позволяли приблизиться к телу сразу после убийства.
- У вас в доме часто бывали гости? Я имею в виду прекрасную половину.
- Это как сказать. Ведь общего дома, как такового, у нас не было. По существу, в доме жили три семьи: я со стариком, Геннадий Петрович с женой и сыном и совершенно отдельно от нас Светлана. Так вот, именно у нее этих самых гостей различного пола и возраста было великое множество. Хоть пруд пруди. Геннадий Петрович и Ольга предпочитали принимать гостей в ресторанах или в кафе. Правда, к Ольге днем иногда приходили старые подруги, но очень редко, не чаще одного раза в месяц. Олегу же, в связи с его пристрастием к наркотикам, было строго-настрого запрещено водить друзей в дом. А что же касается нас со стариком, то к нам вообще никто не ходил. Пломбир, которого так иезуитски они убили, был, наверное, нашим единственным гостем за все то время, что я прожила в доме.
- Ясно. Вера Григорьевна, а кто из Ольгиных подруг мог достаточно хорошо знать планировку дома? Я имею в виду не только его жилую часть, но и подвал, и ведущий к флигелю тоннель?
- Думаю, что никто. Скажите на милость, Алексей Николаевич, кому придет в голову тащить своих гостей в подвал? Но вообще-то я не могу давать никаких гарантий, поскольку сама я прожила здесь не так уж долго.
- Понятно. Еще один вопрос. Кто до вас выполнял функции горничной и кухарки?
- Еду иногда готовила Ольга, случалось, она привозила уже готовые обеды из ресторана. А чистоту поддерживала какая-то приходящая бабка из дома отдыха.
- Вы не помните ее имени?
- Кажется, ее звали Мария Филипповна.
- Хорошо. И последнее. Как вы думаете, почему вас не посвятили в хитромудрое убийство Пломбира?
- Не знаю. Наверное, побоялись, что я сразу обо всем сообщу в милицию. Или же у Геннадия Петровича уже тогда был готов план моего полного отлучения, и он не хотел, чтобы в моих руках был такой серьезный козырь. Сейчас можно только гадать.
- Вы правы, и достаточно об этом, - хлопнул в ладоши полковник и потянулся за очередным куском. - Былого не вернешь, а сиюминутные радости жизни упускать негоже.
- Папа, в твои годы чрезмерное пресыщение чревато дурными последствиями, - тонко улыбнувшись, заметила Милка. - Не пора ли нам, пожелав Вере Григорьевне доброй ночи, отправляться домой? Мы уже достаточно ее утомили.
- Как? - удивилась вдова. - Вы хотите вернуться в город? Но... Но я думала... Мне казалось, что вы приехали с ночевкой... Извините...
- Все нормально, Вера Григорьевна, - злобно зыркнув на дочь, улыбнулся Ефимов. - Так оно и есть. Милочка просто шутит. Мы приехали на сутки, чтобы нормально отдохнуть и набраться сил после всего того, что нам пришлось пережить.
- Вот и чудесно, - расцвела Кравчук. - Давайте немного посидим в саду, а потом я постелю вам постели. Простите, но за это время я вполне освоилась в вашем доме и, к своему стыду, чувствую себя хозяйкой.
- Не рановато ли? - едва слышно проворчала Милка и громко добавила: Ну что вы, милая Вера Григорьевна, какие могут быть вопросы! Живите себе на здоровье. Я так рада, терпеть не могу стелить постели.
Судя по всему, полковник ощутимо наступил ей на ногу, потому как, пискнув, Милка замолчала и все последующее застолье просидела тихо как мышь, а после так же безмолвно удалилась спать. Не желая мешать вдруг смутившейся парочке, я ушел в самый дальний угол сада, где под раскидистой яблоней стояла старая раскладушка. Стряхнув с нее пыль, гнилые яблоки и прочее дерьмо, я с удовольствием вытянулся на скрипучих пружинах.
Солнце давно зашло, и темно-серая небесная мгла опустилась на открытые участки неухоженного сада. У меня же под яблоней было и того темнее. Готовясь ко сну, сварливо переговаривались пернатые, а колючие ежи только выходили на охоту. Их вкрадчивые шорохи и раздраженное пофыркивание слышались то там, то сям.
Наконец-то я остался в полном одиночестве и мог как следует сосредоточиться и зацепить ту мысль, что тревожила меня уже пару недель. Нет, я не имел в виду голос той бабы, что назвала тестя мужчиной. О нем я постоянно думал, сидя за решеткой, и еще тогда понял, что вспомнить мне его не удастся, потому как вместе с уходящим временем затухал и он. На сегодняшний день я забыл даже его тембр. Зачем же напрасно насиловать свои гнилые мозги, если можно найти им другое применение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60