Я совсем не видел, что творилось на экране. За ту неделю в сорок лет я поседел.
Придя домой, осмотрел своего мучителя при свете, и тут мне стало совсем плохо. Передо мной на блюдце лежал великолепный, чуть флюоресцирующий голубым кристалл алмаза.
Сынок, это была сказка! Октаэдр его был безупречным, как и он сам. Требовалось совсем немного, чтобы из Золушки родилась принцесса. Я уже видел его бриллиантом в тридцать каратов. Это в самом худшем случае. Он и октаэдром был хорош - чист, непорочен, как слеза Богоматери. Поверь, тогда мне совсем не думалось о его стоимости.
Как люди часами стоят около Джоконды, пытаясь понять ее улыбку, так и я всю ночь просидел возле этого чуда, любуясь шедевром природы. Этот кристалл имеет над людьми очень большую силу.
Только под утро я очнулся, вышел из сомнамбулического состояния и с отчаянием вспомнил, что алмаз не мой. Через неделю, всего через неделю я останусь без него и уже больше никогда не переживу сказочно-философского экстаза, как это было минувшей ночью. Господи, это свыше моих сил!
Всю неделю я провел словно во сне. Стал рассеянным, боязливым. Но как только заканчивался рабочий день, я становился совершенно другим возбужденным, веселым, остроумным. С нетерпением пройдя досмотр и натянув шубу, я мчался туда, где в заветном тайнике лежал алмаз - мой идеал, моя любовница, мой кумир... Время бежало, дни летели, с нарастающим ужасом я думал о предстоящем расставании. И все чаще задавал себе вопросы: "С какой целью мне был дан этот алмаз? Кто тот чернявый парнишка? Что он за человек? Да и человек ли он?"
В ночь с субботы на воскресенье я отчаялся вконец. Одна только мысль отдать кристалл была невыносима. Что же делать? Я мучительно искал выход. Уволиться и завтра же уехать? Не отпустят. Все бросить и просто сбежать? Невыполнимо. Трасса одна, и выезд закрыт. Постепенно, вкрадчиво в голове формировался выход, жуткий замысел. Нет, он не пришел неожиданно, наверное, исподволь, гадюкой зрел во мне с первой же ночи. А теперь, когда мой дух и разум ослабли, змея подняла голову. Я понял, что должен убить заключенного, если только он потребует это сокровище.
Но как? Уму непостижимо, но вскоре созрел и коварный план. Я решил отравить его синильной кислотой. Решил завернуть в газету четвертушку хлеба, два яйца и котлету - последнюю в его жизни котлету. Успокоенный, с этим и уснул.
О том, как тщательно и скрупулезно я готовился к предстоящей встрече, помимо меня знает только дьявол.
Интуитивно сообразил, что в клуб нужно идти в то же время, как и в прошлый раз. И не ошибся - мое место было свободно. По правую сторону от меня сидела моя жертва.
- Ну что? - спросил парень тихо, но внятно.
- Сегодня с собой его не взял, не было времени проверить. На следующей неделе...
Он хмыкнул, стало понятно - он мне не верил.
- Самвелыч, ты знаешь, почему я здесь?
- Нет.
- За убийство двух ювелиров. Это так, к слову, чтобы ты стоял передо мной смирно. А знаешь почему?
- Нет.
- А потому, что ты, Самвелыч, уже неделю как государственный преступник. Сечешь почему?
Я промолчал.
- А потому, Самвелыч, что ты соучастник в особо тяжком преступлении, подрыве экономики и мощи государства. Причем хищение совершено в особо крупных, я бы сказал, гигантских размерах. И знаешь, какая мера наказания тебя ожидает?
- Не надо, - не выдержал я, трясущимися руками протягивая ему сверток. - Вот, возьми, покушай, котлетка, яйца, вкусно... Бери... Вкусная котлета.
Он рассмеялся беззвучно и зло; взял сверток, незаметно его развернул и, протягивая мне замаскированную смерть, предложил:
- А ты, сука, леди Макбет... сам ее сожри! Ну, на моих глазах. Сейчас же... То-то, я ж тебя насквозь вижу, забирай свой поганый харч... Впрочем, он мне тоже сгодится.
- Там хлеб... и... яйца хорошие, - пролепетал я. - Можешь их есть.
- Без меня найдется кому съесть. Короче, какое качество стекляшки?
- Высшего. Алмаз ювелирный.
- На сколько тянет?
- Трудно сказать, не думал, у меня подобного никогда не было. Стоимость космическая.
Начались титры, он зашипел быстро и четко:
- Если пропадет, я из тебя кишки вытяну, понял? Теперь дело. Завтра на уборку отходов из вашей лаборатории попросишь меня, Барановского Михаила.
- Как?
- Ты с моим хозяином бухаешь? Бухаешь. Побухай и сегодня, после кино. Скажешь, в прошлом месяце звено Барановского отходы грузило. Скажешь, работали добросовестней всех. Ну и попросишь нас опять на три дня. Понял? В понедельник ровно в два часа зайдешь в первую кабинку сортира. Если будет занята, подождешь. Я неуверенно пожал плечами.
- Тебе стекляшка понравилась?
- Хороший экземпляр.
- Вот и делай все, чтобы он у тебя остался. До встречи. Погоди, котлетка твоя сильно заряжена?
- На десятерых хватит.
На нас зашикали, пришлось замолчать.
Воистину "коготок увяз - всей птичке пропасть". Запомни это, сынок.
В понедельник в два часа я был в условленном месте. В перегородку трижды отрывисто стукнули.
- Курево есть? - спросил знакомый голос.
- Конечно, держи.
В щель я просунул пачку "Беломора".
- Самвелыч?
- Конечно, я, Миша.
- Слушай внимательно. Сегодня же увольняйся.
- Не отпустят.
- Знаю, сразу не отпустят. Говорят, ты лучший специалист.
- Говорят...
- А иначе бы я с тобой не играл. Сразу не отпустят, знаю. Коси на потерю зрения. Ошибись пару раз. Из хорошего в плохого превратиться всегда легче, чем наоборот. Рано или поздно тебя уволят.
- Но у меня контракт, я потеряю много денег. Да и зачем, помилуй, мне увольняться?
- Слушай, ты, придурок! Не строй из себя целку. Порву. До горла. Понял, сука? Кумекай, Самвелыч, дело-то клевое, фарт к тебе сам просится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53