Длина цепей была такова, что даже коснуться друг друга мы не могли.
В присутствии этого недоноска говорить я не хотел, а потому, повалившись на овчину, за неимением иного развлечения принялся разглядывать нашу тюрьму. Ее площадь составляла квадратов триста при высоте около четырех метров. Под самым потолком расположился десяток зарешеченных окошек, бросавших внутрь серые плевки света. Как я заметил еще раньше, все помещение было оплетено нагревательными трубами, а посредине шел ряд столов, к которым мы и имели счастье быть привязанными. В северном торце цеха располагалось отверстие, через которое я сюда и проник, а в южном находилась небольшая металлическая дверь, сейчас плотно прикрытая. О ее назначении я мог только догадываться, но, судя по тому, что и к ней подходила транспортерная лента, можно было предположить, что там когда-то находилась печь для обжига. Как это приятно осознавать, что нынче она уже не функционирует, а значит, у садистов нет блестящей возможности нас испечь заживо. Однако я мог себя утешить тем, что парни они изобретательные и в состоянии выдумать взамен банального окорока что-то новенькое и экстравагантное. Но пока они думают, мне нужно постараться отсюда выбраться - всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
- Эй, братан, - попытался наладить я мужскую беседу, - здесь курить можно?
Наморщив лоб, он долго взвешивал неординарную ситуацию. Видимо, инструкций на сей счет он не получал, но так как являлся хозяином положения, то в его власти было разрешить или запретить. Он выбрал второе.
- Перебьешься без курева, мент поганый, - вынес он свой вердикт и с наслаждением закурил "Магну".
- А с чего ты решил, что я мент? - искренне удивился я. - Я простой советский безработный. Безработный, но в отличие от тебя не курю такую гадость.
- А что ты куришь? - слегка тронул наживку пацан.
- "Кэмел", могу и тебя угостить.
- Ну давай, - царственно позволил он.
- Держи. - Я протянул ему пачку. - Ну бери, не стесняйся!
- А с бугорка не хочешь? - Он сделал неприличный жест. - Нашел дурака. Так я к тебе и побежал. Раскатал губенки. Я, значит, к нему подойду, а он меня тут и прихватит. Не на того нарвался, козел!
- Да нужен ты мне сто лет, дерьмо детсадовское, буду я о тебя руки марать. - С сожалением я понял, что мой нехитрый план не позволил объегорить оболтуса, и, чтобы усыпить его подозрения, равнодушно предложил: - Хочешь, я тебе их переброшу?
- Давай перебрасывай, - немного подумав, согласился змееныш.
Закурив мою сигарету, он заметно подобрел, даже позволил мне сделать то же самое.
- Ништяк, братан, вижу, что ты пацан путевый, - раскуривая сигарету, похвалил я его. - Может, ты мне и попить дашь? - кивнув на пузатую бутыль минералки, укреплял я контакт.
- Бери да пей, - беспечно ответил сопляк.
- Так ведь не дотянуться мне.
- Чё дуру гонишь! - насторожился пацан, и я понял, что поторопился. - Она же возле тебя стоит. Ты что надумал, козлина?
- Да ничего я не надумал, просто хочу пить.
- Вот и пей, а меня больше не трожь, а то разом мозги вышибу. Нашел лопушка!
Парень насторожился, и потому дальнейшие разговоры с ним были беспредметны. Я опять улегся на тулуп и закрыл глаза.
Почему толстяк зациклился на двухнедельном сроке? Почему мне нельзя расписаться в его грязных бумагах сегодня? Думай, Костенька, думай, мой славненький! Тебе с твоими мозгами давно пора теорию Эйнштейна понять, а ты в дешевой афере разобраться не можешь. Даже обидно. Итак, двухнедельный срок. Что он может обозначать? Во-первых, еще не готовы бумаги. Во-вторых, кто-то может помешать, но этот кто-то через две недели помешать уже не сможет. Почему? Потому что он либо уедет, либо его просто не станет. Кто он? Скорее всего, Григорий Лунин. Или же... Стоп, кажется, я зацепил нужную мне мысль. Только бы ее не упустить.
- Мальчик, тебя как зовут? - неожиданно раздался подозрительно ласковый голос Милки, и я понял, что она затевает какую-то игру. - А почему ты такой сердитый? У тебя какие-то проблемы?
- Заткнись, шалава дешевая, - посоветовал дегенерат. - Ты меня сердитого еще не видела. Я таким, как ты, матки на раз выворачиваю. Закрой кричалку, а то я ее сам запечатаю.
- Ну зачем ты так, что я тебе плохого сделала? - не унималась супруга, видимо полагая, что получила еще не все. - Ты ведь хороший мальчик, просто попал в дурную компанию. Не грызи ногти, это некрасиво.
- Щас ты у меня мой... грызть будешь, - грязно пообещал подонок и сделал мерзопакостный жест.
Задохнувшись от негодования, Милка на время потеряла дар речи. Открыв рот, она молча смотрела на юного сквернослова, пораженная услышанным и шокированная увиденным. Она оказалась не такой испорченной, как я думал.
- Мальчик, тебе не стыдно так разговаривать с женщиной? - немного оправившись, робко продолжила она свои педагогические заходы. - Я ведь тебе в матери гожусь. Как ты можешь говорить такое?
- Усохни, телка, иначе я буду не говорить, а делать.
- А что же ты собираешься делать? - настроившись на его волну, с трудом преодолев тошнотики, кокетливо спросила супруга. - Ну говори, не стесняйся, мой мальчик. Может быть, я хочу того же. Чего ты так оробел? О, оказывается, ты совсем еще юноша и ничего не знаешь. Этого не надо стесняться. Так бывает со всеми, кто в первый раз...
- Заткнись, шалава. Я не в первый раз. Я уже трахал Нельку. Она у нас любит на кодляк идти.
- О чем ты говоришь, мой мальчик, разве можно сравнивать опыт женщины с пороком малолетней шлюшки? Поверь мне, я могу такое, что тебе и во сне не снилось.
- Все вы шалавы одинаковые, - неровно задышал сопляк, пытаясь подавить бушующее в его штанах восстание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37