Эред не мог забыть свою Агарь, он поклялся обойти все невольничьи
рынки Вселенной, но отыскать ее.
Бубастис, куда поехал Ахтой, - один из старейших центров торговли
рабами в Египте. Поэтому Эред присоединился к Ахтою.
Во дворце номарха друзей приветливо встретили, Эред остался в саду, а
лекаря провели в покои князя.
Властитель нома оказался хилым, лысым стариком. На его затылке, за
ушами чудом уцелели пучки тонких, как паутина, седых волос. Номарх скорбно
покачивался в кресле, закрыв лицо пожухлыми ладонями.
- "Поздно, - догадался Ахтой, - нет уже бедной женщины".
- Вот мой господин, любимый богами, - благоговейно прошептал евнух,
сопровождающий лекаря, и, упав на живот, ящерицей скользнул к креслу.
Евнух с чувством облобызал ремешки на сандалиях номарха. Князь от
неожиданности вскрикнул и стал судорожно хватать воздух широко открытым
ртом, обнажив редкие, гнилые зубы. Евнух перепугался, схватил опахало и
принялся обмахивать старика. Постепенно дряблые щеки вельможи приобрели
живой цвет, его дыхание стало ровнее.
- Болят? - спросил мемфисец.
- Что? - очнулся вельможа.
- Зубы болят?
- Давно уже, - князь обреченно махнул рукой и, сняв со стены плеть,
отстегал евнуха.
- Могу вылечить.
- Ты лекарь?
Ахтой мог бы свободно и безболезненно заговорить хоть тридцать два
больных зуба, но пару уцелевших клыков номарха он решил лечить по своему
новому методу. Осмотрев зубы, он бегом спустился в сад. Нужно иметь
колоссальное воображение, чтобы в распустившемся венчике строфана
разглядеть сходство с больным зубом. О Ахтой, где твои хваленые познания
трав, где твой многолетний опыт? Но первооткрыватели - увлекающиеся
натуры...
Ахтой нарвал целую горсть бледно-фиолетовых цветков и заставил князя
разжевать, а кашицу положить не больные зубы. Номарх, морщась от горечи,
добросовестно все перемолол. В тот же миг он схватился за сердце, кашица
потекла по сморщенному подбородку. Не произнеся ни звука, номарх
скончался.
Ахтой стоял над мертвым потрясенный. И даже то, что по законам Египта
лекарю, умертвившему пациента, уготована та же участь, его не волновало.
- Мой милый господин, ты ничего не замечаешь?
- Никого и ничего не хочу видеть. Сейчас - только ты.
- Нет, во мне ничего не замечаешь?
- У тебя лукавый вид.
- У меня есть тайна. Если не будешь больше ругать меня за
недосоленное мясо и прокисшее молоко, я, может быть, расскажу...
По доскам причала загрохотали конские копыта. Испуганный таможенный
чиновник бежал впереди всадников и что-то говорил, показывая в сторону
суденышка друзей.
- Вы приехали с лекарем по имени Ахтой? - спросил один из всадников,
осадив коня у самого края дощатого настила.
Астарт кивнул, стараясь угадать, откуда ждать беды.
- Взять их! Они соучастники убийства великого князя!

17. АСТАРТ В БУБАСТИСЕ
- Еще в тюремных ямах мы не кисли, - недовольно бормотал Астарт,
разглядывая толстую металлическую решетку, прикрывавшую тюрьму сверху.
Избитый Ахтой сплевывал кровью. Эред, которому тоже досталось, молча
сидел рядом с ним на истлевшем соломе, слежавшейся в пласты вроде глины.
Обитатели тюрьмы - мелкие воришки, ионийские купцы, промышлявшие шкурами и
мускусом крокодилов, девушка-египтянка, обвинявшаяся в том, что зналась с
"поганым" эллином, - негромко переговаривались в ожидании приговоров. Им
грозили не более чем публичные экзекуции. Правда, ионийцы, посягнувшие на
жизнь и честь священных животных Египта, должны были по закону поплатиться
головами, но их друзья и Навкратиса внесли в Саисский храм бога Себека
столь солидный куш, что правосудие выразило готовность сделать исключение.
Ахтой, перестав сплевывать, собрал вокруг себя друзей и сообщил
шепотом:
- Один из нас может спастись.
- Ну да! - усомнился Эред.
- У меня в мешке остался кусочек дурманящего корня. Если его
разжевать и проглотить, то человек какое-то время будет выглядеть мертвее
покойника.
- Кто же должен спастись? - спросил Астарт.
- Конечно, ты. Только ты можешь выручить нас всех. Эред нечего не
сделает при всей его силе. Я тоже не смогу. Здесь нужен такой пройдоха,
как ты.
- Как же я вас вытащу отсюда?
- Пусть боги подскажут, ты их любимец, раз они простили тебе все твои
смертные грехи. Со иной они молчаливы.
Ларит обвила руками шею Астрата и зашептала в самое ухо:
- Помнишь, я говорила про тайну? Мой милый господин, ты будешь
отцом...

Астарт лежал на узком, ничем не покрытом каменном столе. Два
лысоголовых парасхита готовились бальзамировать финикийца, получив за это
перстень Ларит.
- Мертвец-то как живой, - сказал один парасхит, с кряхтением подтащив
к столу каменный сосуд с текстами заупокойных молитв на стенах.
Астарт приоткрыл глаза. На крышке сосуда красовалась статуэтка
Анубиса с головой шакала. "Канопа, - догадался он, - черепок для
внутренностей". И почувствовал, как ладони стали липкими.
Судя по канопе, Астарта ожидал неплохой саркофаг, а затем и гробница,
не глинобитная, конечно, а высеченная в скале, как у богача: перстень
Ларит с невзрачным камнем-сердоликом, был оценен неожиданно высоко.
Сердолик почитался в Бубастисе как священный камень.
Второй парасхит и рассказал довольно затасканный анекдот о пьянчуге,
который так нализался, что перепутал дом и вместо своего ложа улегся на
стол парасхита, а тот, ничего не подозревая, распорол ему живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92