ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

У него есть превосходные места в его "Материалах к роману" и в "Голом годе", которые по описаниям и лирическим отступлениям ничуть не уступают местам Гоголя Глупый критик или глупый читатель всегда видит в писателе не лицо его, а обязательно бородавки или родинки. То, что Пильняк сочно описывает на пути своих повестей, как самцы мнут баб по всем расейскнм дорогам и пространствам, совсем не показывает его сущность. Это только его отличительная родинка, и совсем не плохая, а, наоборот,- красивая. Эта сочность правдива, как сама жизнь". ("О советских писателях". М.: Худ. литература, 1988. С. 611.)
Критики предпочитали говорить о чем угодно, только не о существе поднимаемых Пильняком проблем. Особенно ярко это проявилось, доходя до курьезности, в истории опубликования "Красного дерева" - "Волга впадает в Каспийское море".
Об экспедиции, давшей Пильняку материал для "Заволочья", можно прочесть в воспоминаниях оператора Сергея Лебедева "Лента памяти" (М.: Искусство, 1974). Еще будучи студентом ВГИКа, он отправился на "Персее" в научную экспедицию на Шпицберген: "Я еду на Север, я буду первым советским оператором, снимающим Арктику!" Знакомясь с судном, в библиотеке увидел он человека "с намыленными щеками", который брился. "Он поправил очки в тонкой золотой оправе и посмотрел на меня. Зеленые зрачки пристально уставились из-под густых рыжих бровей. На нем была наглухо застегнутая толстовка и высокие охотничьи сапоги". Так состоялась встреча кинооператора с Пильняком, которого Лебедев сначала принял за библиотекаря. Борис Андреевич прозвал его Кино Семеновичем, и с его легкой руки за ним утвердилось это имя. Под ним он фигурирует и в "Заволочье". "Персей" отчалил 25 августа 1924 года.
Архангельские литераторы пригласили Пильняка на диспут. Пошли с судна все, в том числе начальник экспедиции И. И. Месяцев. В Архангельске спорили о том же, о чем и в Москве в Политехническом музее, и во многих других местах: о путях развития пролетарской литературы. Фамилия Пильняка на афише была набрана жирным шрифтом, перечислялись его книги. У остальных, судя по афише, книг не было. "Но это, - замечает С. Лебедев, - не мешало им высказываться категорично. Досталось не только Пильняку. За хныканье костили Чехова, за непротивление - Льва Толстого. А уж Бунину и Андрееву выдали по первое число. Борис Пильняк взял слово последним. Его встретили доброжелательно. Как видно, многие читали. И выступил он хорошо, убедительно. Защищал русскую литературу, русских писателей. Говорил, что судить о литературе надо не по речам, а по книгам. Жаль, архангельские товарищи не написали еще ничего интересного. Ведь первое дело литератора - писать. Пильняк покинул трибуну под аплодисменты".
При выходе из Белого моря, у Беломорского маяка, "Персей" в темноте налетел на парусник с треской. Парусник назывался "Дева". "Вот как случается, Кино Семенович,- философствовал Пильняк.- На необъятных морских просторах сталкиваются две песчинки - "Персей" и "Дева" ...Созвездия".
Оба страдали от морской качки. "Требовались помощники, способные удерживать штатив... Самый деятельный и надежный среди них - Пильняк. Ему, как и другим, нравилось заглядывать в везир". Спускались вместе на айсберг и оттуда снимали "Персей". Чуть не потерпели катастрофу: "вельбот накренился, и Пильняк, потеряв равновесие, повис на борту. На вельботе не растерялись. Мгновенно багром вцепились в лед. Пильняк, ничуть не испугавшись, спокойно выбрался на торосистую площадку". Тюлени, медведица с медвежонком на льду у борта. Шпицберген. Сентябрь был на исходе, голая, лишенная растительности поверхность островов казалась рыже-коричневой. К морю сползали ледники. Уступы скал стали птичьими базарами. При звуке пароходного гудка тысячи птиц взмыли в воздух.
Это было первое советское судно, первая экспедиция на Шпицберген. Голландская администрация и инженеры встречали радушно. Пильняк говорил по-немецки. "Мы с Пильняком через мощную станцию поселка отправили в Москву радиограммы. Обязанности переводчика на угольных разработках, принадлежащих норвежской компании, исполнял Романовский, секретарь комиссии, бывший русский офицер. Его волновало все, что происходит на Родине. С глубокой тоской он произносил это слово: родина. В отличие от меня он читал "Голый год", что дало повод Пильняку ехидно проехаться по моему адресу: мол, эмигранты проявляют больше любознательности, чем я".
По возвращении "Кино Семенович" сделал фильм, текст титров предложил написать Борису Андреевичу. Руководил работой С. Васильев, один из братьев Васильевых, авторов "Чапаева". В "Кинонеделе" от 9 декабря 1924 года сообщалось, что состоялся просмотр фильма "Экспедиция на Шпицберген".
Подводя итоги, С. Лебедев, в частности, пишет: "Убедился я и в том, какое огромное значение в кинематографе принадлежит тексту. Лаконичные титры, написанные Б. Пильняком, отличались тонкостью и емкостью. Ничего не убавишь, не прибавишь".
В "Заволочье" Пильняк пишет о себе в третьем лице: художник Лачинов. "Только за три дня до отъезда в Архангельск он узнал об экспедиции и в три дня собрался, чтобы ехать". Чем-то личным веет и от фразы: "...и от времени, от встреч, от людей, от привычки, что за тобой наблюдают, - такая привычно-красивая манера ходить, говорить, руку жать, улыбаться, - где-то там перед славой сохранился такой простой, здоровый и радостный человек, богема, студент, сын уездного врача, выехавший когда-то из дому, в Москву, в славу, да так и застрявший в дороге, потерявши дом".
После "Заволочья" и "Непогашенной луны" прошло три года. За это время у Бориса Андреевича вышли:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики