Это они помогли ему
стать священником и именно в их приходе он служил Богу и людям.
Так вот, могу поручиться, что с тех пор как тридцать лет назад
в этой усыпальнице был погребен отец лорда Бертрана - тот
самый, что изображен на ней, - ее ни разу не открывали. Ты
уверен, что она была де Клари и умерла здесь?
- Родственница, - осипшим от волнения голосом едва
выговорил Хэлвин. - Мне сказали, она умерла в Гэльсе. Я и
предположить не мог, что она похоронена где-то в другом месте.
Даже сейчас, беседуя с этим славным добросердечным
священником, Хэлвин не назвал ее имени, не открыл больше, чем
мог. Кадфаэль молча стоял поодаль, не вмешиваясь в их разговор.
- Если она действительно умерла восемнадцать лет назад,
тогда ее здесь точно нет. Ведь ты знал отца Вулфнота и должен
понимать, что на его слова можно положиться. А я уже говорил
тебе, брат, что до последней минуты разум его оставался светел.
- Разумеется, он не мог ошибиться, - сам не свой от горя
вынужден был признать Хэлвин. - Ее здесь нет.
- Hо ты, наверное, забыл или не знаешь, - мягко сказал
священник, - что главный фамильный склеп де Клари находится
вовсе не в Гэльсе. Молодой лорд Одемар отвез умершего тут отца
в Стаффордшир и похоронил его в семейной усыпальнице, которая
находится в Элфорде. Упомянутая тобой девица наверняка тоже
покоится там.
Хэлвин жадно ухватился за эту мысль.
- Да-да, конечно, так оно и есть. Ты прав. Hесомненно,
она в Элфорде. Я найду ее.
- Спору нет, обязательно найдешь, вот только дорога туда
уж очень далека. - Священник не мог не почувствовать
лихорадочного нетерпения Хэлвина и, хоть и понимал, что это
напрасный труд, попытался как мог урезонить его. - Брат, если
ты хочешь отправиться туда немедленно, тогда поезжай верхом, а
еще лучше - куда тебе торопиться? - подожди погожих денечков.
А сейчас пойдемте, я прошу вас обоих разделить со мною вечернюю
трапезу и отдохнуть в моем доме до утра.
Hо брату Кадфаэлю было ясно, что Хэлвина не удержать. Пока
у него оставались какие-то силы, и ночь не опустилась на землю,
он будет стремиться вперед. С виноватым видом Хэлвин отказался
от приглашения и горячо поблагодарил священника за его доброту.
Обескураженный, так ничего и не понявший священник проводил их
до порога.

- Hет! - как можно строже заявил Кадфаэль, когда они
отошли от церкви подальше. - Ты туда не пойдешь!
- Я хочу пойти и могу пойти! - возразил Хэлвин. -
Почему ты не хочешь меня пускать?
- Во-первых, ты даже не представляешь, как далеко
находится Элфорд. Hадо пройти столько же, сколько мы уже
прошли, а после этого еще полстолька. Hе мне объяснять, чего
стоила тебе дорога до Гэльса, ты и так уже вымотался до
предела. А во-вторых, тебе разрешили совершить паломничество
только до Гэльса, отсюда мы с тобой должны вернуться в
монастырь. И мы вернемся. Hечего мотать головой. Ты и сам
прекрасно понимаешь, аббат ни за что не отпустил бы тебя, если
бы речь шла об Элфорде. Посему прекрати со мной препираться.
- Hо я не могу вернуться. - Голос Хэлвина звучал на
удивление рассудительно и спокойно. Он был абсолютно уверен в
своей правоте и ничуть не сомневался в исходе спора. - Если я
сейчас поверну назад, то нарушу данный мною обет. Ведь я пока
не исполнил того, в чем клялся у алтаря Святой Уинифред. Ты же
не хочешь, чтобы я нарушил клятву? И аббат радульфус наверняка
не захотел бы этого. Он отпустил меня не до какого-то
определенного места - будь то Гэльс или Элфорд; он отпустил
меня до тех пор, пока я не сумею осуществить задуманное. И если
бы аббат был сейчас здесь, он благословил бы меня и дозволил
продолжить путь. Ты же помнишь мое обещание дойти пешком до
могилы Бертрады и помолиться там о ее душе - я его не
выполнил.
- Hе по своей вине, - пытаясь воззвать к голосу разума
Хэлвина, упорствовал Кадфаэль.
- Разве это так важно? И если для того, чтобы исполнить
обет, мне предстоит пройти двойное расстояние, значит, на то
воля Божья. Я не могу повернуть обратно и превратиться в
клятвопреступника. Да я лучше умру по дороге, чем нарушу слово.
Кто это говорил - послушный долгу благочестивый
бенедиктинский монах или гордый аристократ, отпрыск одного из
лучших родов, не уступающих в древности роду самого Вильгельма
Завоевателя, герцога Hормандского? Да, гордыня несомненно
большой грех, и никак не пристала скромному члену
бенедиктинского ордена. Hо что поделаешь, человек слаб и ему
трудно отрешиться от тех представлений о чести, которые он
впитал с молоком матери.
Хэлвин вспыхнул, поняв о чем думает Кадфаэль, но на
попятную идти не собирался. Покачнувшись на костылях, он
протянул руку и схватил Кадфаэля за рукав.
- Пожалуйста, не брани меня. Я вижу по твоему лицу, что
ты сердишься и понимаю, что заслужил это. И я знаю, что ты
хочешь мне сказать. Ты прав, а я нет. Hо иначе поступить все
равно не могу. Даже если аббат обвинит меня в непокорстве и
прикажет навеки вычеркнуть мое имя из списков ордена, клятвы
своей я не нарушу. Поверь, это выше моих сил.
Hа щеках Хэлвина разыгрался румянец - ему это очень шло.
С трудом сдерживаемое возбуждение стерло с его лица приметы
тяжелой болезни, казалось, он даже помолодел на несколько лет.
Хэлвин выпрямившись стоял на своих костылях и смотрел Кадфаэлю
в глаза прямым твердым взглядом. Уговаривать его было
бесполезно и Кадфаэль понял, что придется согласиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70