ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Только и на этот раз опять я доказал не словами, а делом,
что для меня смерть, если не грубо так выразиться, - самое пустое дело, а
вот воздерживаться от всего беззаконного и безбожного - это для меня самое
важное. Таким образом, как ни могущественно было это правительство, а меня
оно не испугало настолько, чтобы заставить сделать что-нибудь
несправедливое, но, когда вышли мы из Круглой палаты, четверо из нас
отправились в Саламин и привезли Леонта, а я отправился домой. И по всей
вероятности, мне пришлось бы за это умереть, если бы правительство не
распалось в самом скором времени. И всему этому у вас найдется много
свидетелей.
Кажется ли вам после этого, что я мог бы прожить столько лет, если бы
занимался общественными делами, занимался бы притом достойно порядочного
человека, спешил бы на помощь к правым и считал бы это самым важным, как
оно и следует? Никоим образом, о мужи афиняне! И никому другому это не
возможно. А я всю жизнь оставался таким, как в общественных делах,
насколько в них участвовал, так и в частных, никогда и ни с кем не
соглашаясь вопреки справедливости, ни с теми, которых клеветники мои
называют моими учениками, ни еще с кем-нибудь. Да я не был никогда ничьим
учителем, а если кто, молодой или старый, желал меня слушать и видеть, как
я делаю свое дело, то я никому никогда не препятствовал. И не то чтобы я,
получая деньги, вел беседы, а не получая, не вел, но одинаково как
богатому, так и бедному позволяю я меня спрашивать, а если кто хочет, то и
отвечать мне и слушать то, что я говорю. И за то, хороши ли эти люди или
дурны, я по справедливости не могу отвечать, потому что никого из них
никогда никакой науке я не учил и не обещал научить. Если же кто-нибудь
утверждает, что он частным образом научился от меня чему-нибудь или слышал
от меня что-нибудь, чего бы не слыхали и все прочие, тот, будьте уверены,
говорит неправду.
Но отчего же некоторые любят подолгу бывать со с мною? Слышали вы это, о
мужи афиняне; сам я вам сказал всю правду: потому что они любят слушать,
как я пытаю тех, которые считают себя мудрыми, не будучи таковыми. Это ведь
не лишено удовольствия. А делать это, говорю я, поручено мне богом и через
прорицания, и в сновидениях, вообще всякими способами, какими когда-либо
еще обнаруживалось божественное определение и поручалось человеку делать
что-нибудь. Это не только верно, афиняне, но и легко доказуемо. В самом
деле, если одних юношей я развращаю, а других уже развратил, то ведь те из
них, которые уже состарились и узнали, что когда-то, во время их молодости,
я советовал им что-то дурное, должны были бы теперь прийти мстить мне и
обвинять меня. А если сами они не захотели, то кто-нибудь из их домашних,
отцы, братья, другие родственники, если бы только их близкие потерпели от
меня что-нибудь дурное, вспомнили бы теперь об этом. Да уж, конечно, многие
из них тут, как я вижу: ну в вот, во-первых, Критон, мой сверстник и из
одного со мною дема, отец вот его, Критобула; затем сфеттиец Лисаний, отец
вот его, Эсхина; еще кефисиец Антифон, отец Эпигена; а еще вот братья тех,
которые ходили за мною, - Никострат, сын Феозотида и брат Феодота; самого
Феодота уже нет в живых, так что он по крайней мере не мог упросить брата,
чтобы он не говорил против меня; вот и Парад, Демодоков сын, которому Феаг
приходился братом; а вот Адимант, Аристонов сын, которому вот он, Платон,
приходится братом, и Эантодор, брат вот этого, Аполлодора. Я могу назвать
еще многих других, и Мелету в его речи всего нужнее было выставить
кого-нибудь из них как свидетеля; а если тогда он забыл это сделать, то
пусть сделает теперь, я ему разрешаю, и, если он может заявить что-нибудь
такое, пусть говорит. Но вы увидите совсем противоположное, о мужи,
увидите, что все готовы броситься на помощь ко мне, к тому развратителю,
который делает зло их домашним, как утверждают Мелет и Анит. У самих
развращенных, пожалуй, еще может быть основание защищать меня, но у их
родных, которые не развращены, у людей уже старых, какое может быть другое
основание защищать меня, кроме прямой и справедливой уверенности, что Мелет
лжет, а я говорю правду.
Но об этом довольно, о мужи! Вот приблизительно то, что я могу так или
иначе привести в свое оправдание. с Возможно, что кто-нибудь из вас
рассердится, вспомнив о себе самом, как сам он, хотя дело его было и не так
важно, как мое, упрашивал и умолял судей с обильными слезами и, чтобы
разжалобить их как можно больше, приводил своих детей и множество других
родных и друзей, а вот я ничего такого делать не намерен, хотя подвергаюсь,
как оно может казаться, самой крайней опасности. Так вот возможно, что,
подумав об этом, кто-нибудь не сочтет уже нужным стесняться со мною и,
рассердившись, подаст в сердцах свой голос. Думает ли так кто-нибудь из вас
в самом деле, я этого не утверждаю; а если думает, то мне кажется, что я
отвечу ему правильно, если скажу: есть и у меня, любезнейший, кое-какие
родные; тоже ведь и я, как говорится у Гомера, не от дуба родился и не от
скалы, а произошел от людей; есть у меня и родные, есть и сыновья, о мужи
афиняне, целых трое, один уже взрослый, а двое - младенцы; тем не менее ни
одного из них не приведу я сюда и не буду просить вас о помиловании. Почему
же, однако, не намерен я ничего этого делать? Не по презрению к вам, о мужи
афиняне, и не потому, что я бы не желал вас уважить. Боюсь ли я или не
боюсь смерти, это мы теперь оставим, но для чести моей и вашей, для чести
всего города, мне кажется, было бы нехорошо, если бы я стал делать
что-нибудь такое в мои года и при том прозвище, которое мне дано, верно оно
или неверно - все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332
что для меня смерть, если не грубо так выразиться, - самое пустое дело, а
вот воздерживаться от всего беззаконного и безбожного - это для меня самое
важное. Таким образом, как ни могущественно было это правительство, а меня
оно не испугало настолько, чтобы заставить сделать что-нибудь
несправедливое, но, когда вышли мы из Круглой палаты, четверо из нас
отправились в Саламин и привезли Леонта, а я отправился домой. И по всей
вероятности, мне пришлось бы за это умереть, если бы правительство не
распалось в самом скором времени. И всему этому у вас найдется много
свидетелей.
Кажется ли вам после этого, что я мог бы прожить столько лет, если бы
занимался общественными делами, занимался бы притом достойно порядочного
человека, спешил бы на помощь к правым и считал бы это самым важным, как
оно и следует? Никоим образом, о мужи афиняне! И никому другому это не
возможно. А я всю жизнь оставался таким, как в общественных делах,
насколько в них участвовал, так и в частных, никогда и ни с кем не
соглашаясь вопреки справедливости, ни с теми, которых клеветники мои
называют моими учениками, ни еще с кем-нибудь. Да я не был никогда ничьим
учителем, а если кто, молодой или старый, желал меня слушать и видеть, как
я делаю свое дело, то я никому никогда не препятствовал. И не то чтобы я,
получая деньги, вел беседы, а не получая, не вел, но одинаково как
богатому, так и бедному позволяю я меня спрашивать, а если кто хочет, то и
отвечать мне и слушать то, что я говорю. И за то, хороши ли эти люди или
дурны, я по справедливости не могу отвечать, потому что никого из них
никогда никакой науке я не учил и не обещал научить. Если же кто-нибудь
утверждает, что он частным образом научился от меня чему-нибудь или слышал
от меня что-нибудь, чего бы не слыхали и все прочие, тот, будьте уверены,
говорит неправду.
Но отчего же некоторые любят подолгу бывать со с мною? Слышали вы это, о
мужи афиняне; сам я вам сказал всю правду: потому что они любят слушать,
как я пытаю тех, которые считают себя мудрыми, не будучи таковыми. Это ведь
не лишено удовольствия. А делать это, говорю я, поручено мне богом и через
прорицания, и в сновидениях, вообще всякими способами, какими когда-либо
еще обнаруживалось божественное определение и поручалось человеку делать
что-нибудь. Это не только верно, афиняне, но и легко доказуемо. В самом
деле, если одних юношей я развращаю, а других уже развратил, то ведь те из
них, которые уже состарились и узнали, что когда-то, во время их молодости,
я советовал им что-то дурное, должны были бы теперь прийти мстить мне и
обвинять меня. А если сами они не захотели, то кто-нибудь из их домашних,
отцы, братья, другие родственники, если бы только их близкие потерпели от
меня что-нибудь дурное, вспомнили бы теперь об этом. Да уж, конечно, многие
из них тут, как я вижу: ну в вот, во-первых, Критон, мой сверстник и из
одного со мною дема, отец вот его, Критобула; затем сфеттиец Лисаний, отец
вот его, Эсхина; еще кефисиец Антифон, отец Эпигена; а еще вот братья тех,
которые ходили за мною, - Никострат, сын Феозотида и брат Феодота; самого
Феодота уже нет в живых, так что он по крайней мере не мог упросить брата,
чтобы он не говорил против меня; вот и Парад, Демодоков сын, которому Феаг
приходился братом; а вот Адимант, Аристонов сын, которому вот он, Платон,
приходится братом, и Эантодор, брат вот этого, Аполлодора. Я могу назвать
еще многих других, и Мелету в его речи всего нужнее было выставить
кого-нибудь из них как свидетеля; а если тогда он забыл это сделать, то
пусть сделает теперь, я ему разрешаю, и, если он может заявить что-нибудь
такое, пусть говорит. Но вы увидите совсем противоположное, о мужи,
увидите, что все готовы броситься на помощь ко мне, к тому развратителю,
который делает зло их домашним, как утверждают Мелет и Анит. У самих
развращенных, пожалуй, еще может быть основание защищать меня, но у их
родных, которые не развращены, у людей уже старых, какое может быть другое
основание защищать меня, кроме прямой и справедливой уверенности, что Мелет
лжет, а я говорю правду.
Но об этом довольно, о мужи! Вот приблизительно то, что я могу так или
иначе привести в свое оправдание. с Возможно, что кто-нибудь из вас
рассердится, вспомнив о себе самом, как сам он, хотя дело его было и не так
важно, как мое, упрашивал и умолял судей с обильными слезами и, чтобы
разжалобить их как можно больше, приводил своих детей и множество других
родных и друзей, а вот я ничего такого делать не намерен, хотя подвергаюсь,
как оно может казаться, самой крайней опасности. Так вот возможно, что,
подумав об этом, кто-нибудь не сочтет уже нужным стесняться со мною и,
рассердившись, подаст в сердцах свой голос. Думает ли так кто-нибудь из вас
в самом деле, я этого не утверждаю; а если думает, то мне кажется, что я
отвечу ему правильно, если скажу: есть и у меня, любезнейший, кое-какие
родные; тоже ведь и я, как говорится у Гомера, не от дуба родился и не от
скалы, а произошел от людей; есть у меня и родные, есть и сыновья, о мужи
афиняне, целых трое, один уже взрослый, а двое - младенцы; тем не менее ни
одного из них не приведу я сюда и не буду просить вас о помиловании. Почему
же, однако, не намерен я ничего этого делать? Не по презрению к вам, о мужи
афиняне, и не потому, что я бы не желал вас уважить. Боюсь ли я или не
боюсь смерти, это мы теперь оставим, но для чести моей и вашей, для чести
всего города, мне кажется, было бы нехорошо, если бы я стал делать
что-нибудь такое в мои года и при том прозвище, которое мне дано, верно оно
или неверно - все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332