Вызов к начальнику
Перед тем как войти, нужно сделать так, чтоб твоя жизнь быстренько пробежала у тебя перед глазами и чтоб было ясно за что. А лучше спросить по дороге. Кто-то наверняка знает.
Следующий абзац не слишком вяжется с предыдущим, но все-таки почему-то хочется рассказать о том,

Как на флоте рвутся гланды
Их рвут необычным путем. Втискиваешь руку необычным путем, с усилием продвигаешься, схватил на ощупь что-нибудь, деранул, вытащил, поднес ко рту, осмотрел; если не гланды — откинул в сторону.
Но вернемся к начальнику, который говорит по телефону
По телефону начальники людей пугают. Снимаешь трубку, и слышится утомленное:
— Александр Владимирович… вы — русский?
Секундная пауза (потому что за таким вступлением обычно следует: «Так какого же ражна-а!!!»), во время которой судорожно вспоминаешь все, что исполнил и как исполнил, все вспомнил, что исполнил, ничего не нашел, истомился до того, что устал, будь что будет, и говоришь вяло:
— Русский…
— Хорошо, — говорит начальник. Он сейчас на тебя анкету рисует, и ему нужно заполнить графу «национальность».

Смерть начальника
О командирах и помощниках плохо не говорят. Со смертью начальника вспоминается только хорошее.

Гибель подчиненного
— Погиб?!
— Да-а!!!
Минута молчания, потом общий хохот.
О личном составе
Личным составом на флоте называют моряков, матросов срочной службы.
Моряки у нас делятся на нормальных и ненормальных.
Нормальный моряк должен быть постоянно чем-то напуган, должен быть постоянно в чем-то уличен, виноват должен быть и ходить должен с видом недоделанной работы.
Если моряк не напуган, значит, он нагл и ненормален.
— Вы нагл! — говорят ему. — И ненормален!

Для чего на флоте нужен личный состав?
Для любви. Вызываешь к себе личный состав и спрашиваешь его:
— Ну-у, голубь мой сизокрылый, когда же мы будем любить друг друга? Когда? Когда в наших отношениях наступит взаимность. Не могу же я любить только в одну сторону. Должна же быть хоть какая-то отдача. Я иду к вам навстречу днем и ночью, стирая ноги до отростка, а вы все удаляетесь и удаляетесь. Когда это прекратится?
У моего старпома вопросы любви к личному составу имели временные ограничители.
— Значить, так! — объявлял он. — Командирам подразделений с семнадцати тридцати и до восемнадцати заниматься с личным составом любовью.
При взгляде на моего старпома из глубин памяти всегда всплывал огромный фанерный чемодан с надписью: «Привет из Фрунзе». И еще он говорил:
— Инструкция — это дополнение к Конституции, — а потом добавлял перед строем: — Кос-ми-чес-кие ко-раб-ли вовсю… (секундочка, приличный аналог подберу) вовсю сношаются на орбите, а у нас до сих пор личный состав спит на вахте! Захмуддинов!
— Я!
— Выйти из строя!
— Есть!
— Полезай на кнехт!
Полез.
— Сделай ласточку.
— Ну, товарищ капитан второго ранга…
— Не «ну», а ласточку я сказал.
Захмуддинов делает ласточку. Старпом любуется.
— Спинку дай!
Дал спинку. Ласточка — это такая поза, когда, стоя на кнехте на одной ноге, наклоняешься вперед, спина и еще одна нога, поднятая в заднюю сторону, должны быть параллельны линии горизонта, а руки нужно расставить. Получается ласточка.
— Так вот, товарищи, — говорит старпом, отлюбовавшись, — вот эта ласточка обгадила нам всю малину!
Как-то у нас не было корабля, все шлялись без дела, и вот старпом решил с утра всех занять, решил провести занятие. Вызвал меня и говорит:
— Химик, проведешь завтра лекцию «Оружие массового поражения». Договоришься с кабинетом. С восьми и до восемнадцати.
Десять часов подряд.
— Так… товарищ капитан второго ранга, они ж за десять часов обалдеют.
— Ни-че-го, не обалдеют! Так, ладно, завтра я сам проведу занятие. На тему «Воспитание личного состава». С восьми и до восемнадцати. Учись, химик, пока я жив, как надо проводить занятия.
С утра собрались в кабинете. Входит старпом.
— Встать! Смирно! Вольно! Сесть!
— Дежурный! Приготовить доску.
Дежурный готовит доску, протирает ее и кладет мел.
— Так! Командирам подразделений доложить о наличии личного состава и о наличии у личного состава конспектов и ручек.
Командиры подразделений встали и доложили. Старпом берет мел и пишет на доске печатными буквами:
— МАТРОСА НАДО ЗАДОЛБАТЬ! — и со стуком ставит восклицательный знак, отчего мел разлетается.
— Дежурный! Мел!
Дежурный подает еще один кусок мела.
— Вы все не читаете классиков, — обращается старпом к аудитории. — А что говорят классики? Классики говорят: если вы матроса не поставите раком, то он вас поставит раком! Кто это написал и где? Кто знает? Командир бэче один? Кто это написал? Не знаете? Сядьте! Так, командир бэче два, тот же вопрос: кто это написал? Не знаете? Сядьте! Никто не знает? Это написал Леонид Соболев в «Капитальном ремонте»! Так, всем законспектировать.
Какой-то лейтенант в глубине хихикнул. Старпом заметил.
— Лий-ти-нант! Встаньте! Я вам, вам говорю! Да, вам! Представляться надо, когда к вам обращаются. Вот, товарищи, лейтенант! Он, может, только вчера из сперматозоида вылупился, а уже хихикает! Запомните, лейтенант, я в сто, нет, я в тысячу раз умнее вас. И поэтому я ваш начальник, и поэтому вы должны выполнять мои распоряжения. Вот где ваш конспект? Чей это лейтенант? Командир подразделения! А-а, вот чей это лейтенант. Тогда понятно…
И до восемнадцати часов старпом ни разу не запнулся.
Теперь самое время сказать,

что же такое у нас офицер?
Офицер у нас — это двуногое, лишенное совести и памяти. Офицер врет. И врет он не как все люди: он непрерывно врет. И вообще у офицера есть только два состояния:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83