В случае, если бы ракета пробила обшивку, мы всегда успели бы герметически закрыть свои шлемы.
Увы, этот момент неотвратимо приближался.
Вскоре мы услышали пронзительный вой сирены. На приборной панели замигали красные лампочки. Освещение в рубке тоже мигнуло и стало заметно слабее – после того как был остановлен реактор, машина начала работать за счет аккумуляторов. «Дельфин» замедлил свое стремительное движение в глубину.
Крики из машинного отделения подтвердили то, что мы уже и так знали:
– Реактор остановлен! Мы перешли на аккумуляторы, но обороты сильно упали.
Роджер посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся. От его вызывающей бравады не осталось и следа. Взглянув на приборную доску, он быстро принял решение.
Наш капитан взялся за рулевые манипуляторы и зафиксировал их в крайней верхней точке – намного выше, чем требовалось для погружения по максимально крутой траектории. «Дельфин» принял вертикальное положение и устремился носом в черную бездну.
Прошла минута, потом другая. Мы снова услышали гул взрыва – на безопасном расстоянии от нас. Даже питая свою машину от аккумуляторов, «Дельфин» двигался быстрее ракет. Нам помогала гравитация.
Роджер переводил взгляд с сонара на эхолот. Наконец в решающую секунду он резко потянул на себя ручки управления. Подчиняясь рулям, субмарина вышла из пике и приняла горизонтальное положение.
Он тут же застопорил двигатель.
Раздался резкий скрежет, а потом тяжелый глухой удар.
Мы легли на дно – без оружия, без энергии, на шестикилометровой глубине, на краю впадины Тонга.

15
ПОКИНУТЬ КОРАБЛЬ!

«Дельфин» лежал на брюхе на крутом склоне впадины, покорно дожидаясь, когда с ним расправится «Касатка».
Из машинного отделения выскочили Гидеон и Боб.
– Еще чуть-чуть – и мы взорвемся! – закричал Эсков. – Реактор слишком перегрелся. Нам надо немедленно уходить!
Фэрфэйн молча кивнул головой. Его лицо было таким спокойным, словно он стоял у классной доски на занятиях по тактике или навигации.
Сонар еще работал, вытягивая остатки энергии из разряженных аккумуляторов. На экране был виден размытый силуэт «Касатки». Она маневрировала на порядочном расстоянии от нас. Джо Тренчер выжидал.
Наш корабль почти не подавал признаков жизни, лишь в трубопроводах реактора продолжали идти необратимые процессы. Ядерная реакция протекает бесшумно. До того как прогремит взрыв, нас ничто не предупредит об опасности. Слышалось только слабое потрескивание металла и короткие резкие щелчки: разряжающееся иденитовое покрытие миллиметр за миллиметром уступало колоссальному давлению воды.
«Дельфин» лежал с сильным креном на корму. Роджер Фэрфэйн крепко сжимал одной рукой манипулятор руля, безразлично глядя в пустоту. Наконец он очнулся и посмотрел на нас.
– Приказываю покинуть корабль!
В биографии «Дельфина» ставилась точка. Мы собрались в камере аварийного шлюза на последний военный совет.
– Сейчас мы всего в нескольких километрах от подводной базы Джейсона Крэкена, – сказал Роджер. – Дэвид, ты поведешь группу. Нам надо беречь энергию, поэтому фонарь на шлеме будем включать по очереди. Держитесь все вместе! Если кто-то отстанет – считайте, что он пропал. На остановки у нас нет времени, запаса воздуха хватит не больше чем на полчаса. Но еще раньше могут разрядиться батареи, и тогда скафандры не выдержат давления. Надеюсь, вам все понятно?
Мы переглянулись и утвердительно кивнули.
После этого мы проверили друг у друга снаряжение. Скафандры были довольно хрупкими конструкциями из алюминия и пластика. Без иденитовой пленки они не продержались бы и секунды, а, как уже сказал Роджер, выдохшиеся батареи не могли долго подпитывать иденит энергией.
– Опустить забрала! – приказал Фэрфэйн.
Как только мы герметически закрыли шлемы, электрическая цепь каждого скафандра замкнулась, и иденитовое покрытие замерцало слабым голубоватым светом.
Роджер поднял руку. Лэдди Энджел, стоявший ближе всех к запорным ручкам шлюза, закрыл внутренний люк. В открывшиеся впускные клапаны хлынула вода. Даже отражаясь от защитных переборок, она едва не валила нас с ног, но в мгновение ока камера была заполнена.
Тут же раздвинулась диафрагма внешнего люка, и мы ступили на древний склон впадины Тонга.

Позади нас ярко светился иденитовый корпус «Дельфина». Казалось, что этого сияния достаточно для того, чтобы осветить все морское дно. Но, приглядевшись внимательнее, я понял, что этот свет с каждой секундой слабеет.
Теперь надо было смотреть только вперед. Мы выстроились в колонну по одному и пошли вслед за Дэвидом.
Каждый из нас потратил несколько секунд на то, чтобы подогнать вес своего скафандра и без особых усилий совершать большие, плавные прыжки над топким илистым дном. Позади остались первые метры пути.
«Дельфин», который только что сиял как полная луна, теперь был почти неразличим. Но вокруг все равно было светло.
– Черт возьми, в чем дело? – громко спросил я, забывая, что меня все равно никто не слышит. Свет на шестикилометровой глубине – это казалось мне абсолютно невероятным!
Еще более невероятным казалось то, что нас окружала растительность.
Морское дно было сплошь покрыто черным илом. Но он не был безжизненным. На склоне горы перед нами раскинулся целый лес мерцающих, слабо колышущихся водорослей. Их тонкие гибкие стебли уходили высоко вверх и терялись во мраке. От стеблей отходили ветви с причудливыми мясистыми листьями. И все это – стебли, листья, диковинные цветы – испускало мягкий зеленоватый свет.
Я ускорил движение и, нагнав Дэвида Крэкена, похлопал его по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54