Далеко не пошел, приткнулся к бамперу машины. У всех троих в руках было по "Калашникову".
Тот, что сидел секунду назад за рулем, лохматый, с почти сросшимися на переносице бровями, забрался на капот ЗИЛа, передернул затвор автомата. Базавлук,– светловолосый, долговязый, худой, в распахнутой куртке с закатанными по локоть рукавами, – нарочито медленно направился к мотоциклу, не сводя глаз со стоящих около него. Взгляд серых глаз скользнул по Зимину по Пушели, остановился на Сергее. Усмешка тронула тонкие губы.
Встав около Нетесова, он шумно потянул ноздрями воздух, поморщился.
– Чем так разит, Жало? Ну, мне просто дышать нечем, – сказал, обращаясь к выпрыгнувшему из кузова. – Это не легавыми, а?
– Легавыми, – с готовностью, подыгрывая главарю, подтвердил тот, кого Базавлук назвал Жалом.
– Верно, Жало, – продолжал Базавлук. – Да не простыми. Узнаешь? Главный пихтовский легавый перед тобой.
– И, похоже, не при исполнении.
Базавлук неожиданно шагнул к Пушели.
– Ты тоже легавый?
– Не знаю, что значит "легавый", – ответил Пушели.
Он был бледен, но голос звучал твердо. – Я строитель, архитектор.
– А чего ты как нерусский говоришь? Латыш, что ли? – уловив акцент, строго спросил Базавлук. Ответа дожидаться не стал, разразился бранью: – Кормили их всех, блядей, на убой, они отделились, сволочи.
Зимин со страхом подумал: если сейчас Пушели назовет, кто он и откуда, произойдет самое худшее: бандиты могут даже отвязаться тут же и от него, и от Сергея, зато мгновенно мертвой хваткой вцепятся в Пушели, сделают его заложником, будут таскать за собой, пока выгодно. Мысли Сергея, видно, были о том же.
– Литовец он. Из Вильнюса, – ответил он за Пушели.– И кончай дурака валять, Базавлук. Говори, что нужно.
– О, заговорил. Признал. Я думал, он от страха язык сжевал,– Базавлук живо подступил к нему.– Что нужно?
– Да.
– А чтоб ты мне за Мамонта ответил.
– Сами от него избавились, а я отвечай. Не пойдет.
– Слышь, Жало, как наглеет, а? – повернулся Базавлук к приятелю.
Разговор принимал все более острый оборот. Зимин стоял весь как пружина на взводе. Пора! Он бегло обвел взглядом всех: Базавлук стоял метрах в полутора от Сергея боком к нему с закинутым на плечо "Калашниковым", Жало сидел, все так же прилепившись к бамперу, держа автомат на коленях, вертел поминутно туда-сюда головой. Лишь лохматый, как забрался на капот, так и стоял там в одной позе, неподвижный, как статуя. Может, не самый подходящий момент. Пушели гораздо дальше, чем ему было ведено, находился от Сергея, однако помедлить еще чуть – и другого, лучшего, не представится.
Он медленно поднял правую руку на уровень груди, осторожно потянул вниз замочек застежки "молнии" на куртке. Потом пальцы так же осторожно, плавно скользнули под куртку в образовавшуюся прорезь. Пальцы неожиданно замерли, ощутив, как гулко прямо под ними бьется сердца. Украдкой он следил за Жалом и за стоящим на капоте. Сейчас очень многое зависело от того, как прореагируют на движение его руки бандиты. Худо придется, если не клюнут на приманку.
– Э-э, куда лапу запустил, – послышался голос Жала.
Оттолкнувшись от бампера, он устремился к Зимину.
– Что там? – незамедлительно отреагировал Базавлук.
– Работнички <Работнички – пальцы> у легаша по пушке затосковали, – ответил Жало, быстро приближаясь к Зимину.
– Проверь, – распорядился Базавлук.
Клюнули! Сейчас только бы главарь оставался на месте, только бы не вздумалось ему отодвинуться подальше от Сергея. Хотя бы десять, пять секунд.
– А ну, руки на затылок, – приказал Жало, подступив к Зимину почти вплотную. От Жала пахнуло спиртным: – Ну!
Повинуясь, поднимая руки, Зимин на мгновение повернул голову к Сергею. Взгляды их встретились. То ли показалось, то ли действительно прочел в его глазах одобрение, – это уже не имело значения, ничего нельзя было отменить. Ребром ладони он ударил бандита по шее, под основание черепа. С удовлетворением про себя отмечая, что раз приобретенный навык не теряется, у него по крайней мере не потерялся, развернул, притянул к себе обмякшее тело, загородившись им от стоящего на капоте ЗИЛа как щитом.
Он целиком был поглощен тем, что предназначалось сделать ему, не смотрел на Сергея, как у него. А когда взглянул, увидел, что Сергей тоже не тратил зря времени. Он держал главаря тройки перед собой. Правда, Базавлук, в отличие от Жала, не потерял сознания, пытался вырваться... А Пушели лежал на земле, упираясь головой в колесо мотоцикла. Не сам он, конечно, упал, Сергей свалил его.
Когда успел, не время было думать. Главная опасность – стоящий с автоматом на капоте, – сохранялась.
Лохмач растерялся, так молниеносно изменилась на его глазах ситуация, наводил дуло "Калашникова" то на одну, то на другую пару, не зная, что предпринять, на что решиться. Но на что-то он вот-вот должен был решиться. Нельзя было допустить, пока опомнится.
Еще когда Жало выпрыгивал из кузова, Зимин приметил, как он прижал руку к боковому карману пиджака. И пока Жало шел к нему, он видел: карман оттопыривается, что-то там лежит. Граната? Удерживая одной рукой бандита перед собой, другую руку Зимин сунул в этот оттопыривавшийся карман, нащупал металлическую ребристую поверхность. Так и есть, граната.
– Крот, не стреляй! – услышал он голос Базавлука.
– Не могу!..
Вслед за отчаянным, взвизгивающим голосом с капота плеснула щедрая автоматная очередь. Стреляли пока не по Базавлуку, не по Сергею, пули сыпались в земляной оплывший бруствер на обочине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59