– Это значит – просто ушибы.– А, – сказал Джок, разглядывая медсестру в ответ и думая, что она – в некотором роде привлекательная зрелая женщина, вроде Анн-Маргрет: Анн-Маргрет (урожденная Энн Маргрет Олссон, р. 1941) – американская актриса шведского происхождения.

может-и-неплохие-сиськи-под–этим–халатом.– Отлично, – повторил Уолли. – Спасибо.Медсестра по-прежнему смотрела на Джока, который все еще прятал руку за спиной.– Ну, – сказала она, – дашь мне затянуться?Через двадцать минут медсестра по имени Сэнди, сорока трех лет, которая в тот день узнала, что ее бывший муж собрался жениться на ее знакомой агентше из «Эйвон», увезла Джока на своей «тойоте-камри», оставив Уолли и Теда приканчивать третий косяк. Наконец Уолли сказал:– Пошли, заберем Джонни.– Джонни, – сказал Тед, внезапно вспомнив про Джонни. – И его кровоизлияния.Уолли остановился.– «Джонни и кровоизлияния», – сказал он.Они посмотрели друг на друга. Потом стукнули по рукам, и «Приход» закончил свое существование.Через три недели, одну свадьбу и девять концертов в барах Уолли в полседьмого утра разбудил мобильный телефон, который он никогда не выключал.– Алло? – сказал он.– Ты из «Прихода»? – спросил голос.– Что? – спросил Уолли.– Группа, – сказал голос. – У меня визитная карточка, на ней написано: «"Приход", Современная музыка на все случаи».Уолли посмотрел на будильник.– Сейчас полседьмого утра.– Знаю, – сказал голос. – У меня есть часы. Мне нужна группа.– Сейчас? – спросил Уолли.– Сегодня вечером. На плавучем казино. Нужна группа. Покажете себя, хорошо отыграете, получите постоянную работу. Но сегодня нужно там быть. Справитесь, «Приход»?– Вообще-то это старая карточка. Мы теперь называемся «Джонни и кровоизлияния».– Что? На визитке написано «Приход».– Знаю, – сказал Уолли. – Мы только что поменяли название на «Джонни и кровоизлияния».– Кровоизлияния? – спросил голос.– То есть травмы, – уточнил Уолли.– Я в курсе.– Забавная была история, – начал Уолли. – Наш басист, Джонни, ввязался в… – Он умолк, прикинув, что эту историю потенциальному работодателю лучше не рассказывать.– Идиотское название, – сказал голос.Уолли не стал возражать, поскольку голос, пожалуй, попал в точку.– Расскажи про группу.– Хорошо, – сказал Уолли, – в основном мы играем каверы рок-классики, но кроме этого…– Нет, – сказал голос. – Мне нужно знать, бывает ли у кого-нибудь из группы морская болезнь?– Нет. Думаю, нет.– Группа, которая блюет на клиентов, мне не нужна, – сказал голос.– Понимаю, – согласился Уолли.– Двести долларов за ночь, – сказал голос. – Играете пять часов.– Даже не знаю, – сказал Уолли. – За такую работу мы обычно берем…– Двести долларов.– Хорошо, – согласился Уолли.– Знаешь «Кетовый садок»? Возле бухты?– Ага. Собственно говоря, мы играли там пару…– Судно отходит оттуда, – сказал голос. – «Феерия морей». Ты и остальные Кровотечения будьте там в полшестого.– Кровоизлияния, – поправил Уолли. – Джонни и Кровоизлияния.– Идиотское название, – сказал голос и дал отбой.Эстель собиралась укусить Малыша Сумо. Фэй видела это по ее глазам.Малыш Сумо был самый неприятный ребенок в группе «Крох-а-Рама», куда Фэй водила Эстель три раза в неделю, чтобы она поиграла с другими детьми. Правда, воспитательница «Крох-а-Рамы» не называла это «играть». Она говорила «взаимодействовать». Подобные слова воспитательница стала употреблять, закончив курсы детского развития. Если Эстель пыталась положить мячик в корзинку, воспитательница «Крох-а-Рамы» объясняла Фэй, что ребенок развивает навыки пространственных взаимоотношений. Ее любимое слово было «когнитивный».Фэй это казалось очень забавным, но ей было не с кем поделиться. Остальные мамы, судя по всему, воспринимали воспитательницу «Крох-а-Рамы» всерьез. Фэй чувствовала себе неуютно в этой группе, и не только потому, что она была единственной мамой, которая водила восьмилетний «форд-проуб», а не новенький внедорожник размером с автофургон. Фэй подозревала, что она единственная работающая мама в группе. И знала наверняка, что она единственная мама, которая по ночам надевает короткое платье и подает коктейли распускающим руки дебилам на плавучем казино.Так что Фэй была не в восторге от «Крох-а-Рамы», особенно потому, что она стоила ей денег, которые у нее не всегда были, и сна, в котором она отчаянно нуждалась после долгих ночей на судне. Но Эстель «Крох-а-Раму» обожала и ладила со всеми детьми. Кроме Малыша Сумо.Малыш Сумо, которого на самом деле звали Кристофер, для своих полутора лет был весьма крупным-ребенком и весил фунтов сорок – на тринадцать фунтов больше, чем Эстель. Малыш Сумо был собственником, и в данный момент доводил Эстель до белого каления, отбирая погремушки. Погремушек было много – хватало на всех, – но стоило Эстель взять одну, как Малыш Сумо вопил «МОЕ!» и вцеплялся в нее своими жирными ручонками. Эстель была не жадной, поэтому отпускала погремушку и брала другую.Тогда Малыш Сумо бросал ту, что у него в руках, снова вопил «МОЕ!» и отбирал новую погремушку.Фэй видела, что Эстель надоело делиться, и она уже почти готова отомстить. Фэй все ждала, что мать Малыша Сумо предпримет какие-нибудь меры, но Мамаша Сумо только улыбалась прелестному поведению своего сыночка.Фэй недолюбливала Мамашу Сумо. Однажды, когда класс занимался развитием одного из когнитивных навыков, играя в «Марш, марш кругом», Фэй позвонил на мобильный ее бывший муж, взбешенный письмом по поводу задержек алиментов, которое прислал ему адвокат Фэй. Фэй маршировала, держа телефон в одной руке, ручку Эстель – в другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74