Все, что прикажете, мистер Кэттл. Рассматривайте мой визит как визит коллеги. Ведь мы вместе служим в Лондонском и Норс-Мидлендском банке. Наш друг Хардэйкр, вне сомнения, думает, что я сейчас ору на вас, угрожаю всяческими карами. Что ж, пусть думает. Однако меня прежде всего интересуете вы, а не он. Хороший управляющий нам дороже самого солидного клиента. Как видите, я совершенно откровенен с вами, Кэттл.
Стрит. Если мне позволено будет заметить, мистер Клинтон, слушать вас – истинное удовольствие.
Кэттл. Еще бы. Я даже скажу вам почему. Он – вашего поля ягода, только покрупнее да посочнее.
Из спальни выходит Делия. Она в шляпе; собирается уходить.
Клинтон (слегка удивлен). О, добрый день, миссис Кэттл.
Делия (сухо). Я не миссис Кэттл.
Кэттл (подходит к Клинтону, торопливо). Мистер Клинтон – миссис Мун.
Клинтон. Очень рад.
Делия. Очень рада. (Смотрит на Кэттла.) Я ухожу.
Кэттл. Мистер Клинтон – ваш единомышленник. Советую вам остаться и послушать, что он мне скажет и что я скажу ему в ответ. Вы не возражаете, мистер Клинтон?
Клинтон (в нерешительности). Э-э… собственно, это в некоторой степени противоречит нашим правилам…
Делия. О, если это противоречит правилам, я остаюсь. Но только, Джордж, пожалуйста, не ведите себя, как ребенок.
Стрит. Совершенно верно, миссис Мун.
Делия. Не поддакивайте мне, не то я буду думать, что сказала какую-нибудь глупость.
Кэттл. Вы ее действительно сказали, Делия,
Клинтон садится.
(Отходит.) Итак, я слушаю вас, мистер Клинтон.
Клинтон. У вас большой стаж, вы опытный банковский работник. Мы вас знаем как прекрасного управляющего отделениями и предполагали в недалеком будущем предложить вам более высокий пост.
Делия (у нее вырывается). О, нет, нет!
Клинтон. Прошу прощения?
Делия. Ничего, ничего, продолжайте.
Клинтон. Мы ценим вас, Кэттл. Попросту говоря, вы нам нужны, мой дорогой друг.
Кэттл. Допустим, что это так, – я нужен банку. Но банк совершенно не нужен мне1
Клинтон. Об этом я тоже скажу. Вы решили отдохнуть денек. Хорошо, отдохните. Отдохните неделю. Отдохните даже месяц – только в этом случае представьте нам свидетельство от врача… Однако продолжайте считать банк своим другом.
Кэттл. Я не нуждаюсь в его дружбе. Сыт ею по горло.
Клинтон. Вам хочется вдохнуть свежего воздуха. Вам все надоело?
Кэттл. Да, надоело. И мне необходимо вдохнуть свежего воздуха, – пока я еще способен дышать. Возможно, мне осталось уже недолго. Или я преувеличиваю, миссис Мун?
Делия. Нет, вы просто совсем некстати впадаете в лирику.
Клинтон (встает). Вы прослужили у нас двадцать лет. Стоит ли зачеркивать двадцать лет жизни, поддавшись минутному настроению?
Кэттл. По-вашему, разумнее зачеркнуть весь ее остаток, не так ли?
Клинтон. Но должны же вы иметь какие-то средства к существованию?
Кэттл. Безусловно. Все мои сбережения – это несколько сотен фунтов.
Клинтон. Чем же вы намерены заниматься?
Кэттл. Понятия не имею. Чем-нибудь крайне предосудительным, – и без твердых служебных часов.
Клинтон. Мы гарантируем вам прочную материальную обеспеченность, мой дорогой Кэттл. То, о чем в наше время мечтают столько людей.
Кэттл. Возможно, они зря об этом мечтают.
Стрит. Ради материальной обеспеченности совершается половина всех преступлений.
Кэттл. Пусть даже все. И в этом, вероятно, причина наших бед.
Клинтон. Боюсь, мало кто согласится с вами в этом вопросе.
Кэттл. Я и намерен стать человеком, с которым мало кто будет согласен. Все эти годы я только и делал, что соглашался со всеми.
Стрит (веско). Обеспеченность – великое дело. Это вам любой скажет.
Кэттл. Да? До поры до времени. Я попробовал, что такое материальная обеспеченность, и теперь хочу обойтись без нее. Неделю ходить без гроша в кармане, неделю кутить. Сегодня – стакан чаю и кусок черствого хлеба, завтра – лососина и шампанское.
Стрит. Мальчишество.
Кэттл. А разве вам было плохо, когда вы были мальчишкой?
Стрит. Однако потом я стал взрослым и начал вести себя, как взрослый человек.
Кэттл. Но разве из этого следует, что надо беспощадно убить в себе все мальчишеское?
Стрит. Иногда, возможно, и следует.
Кэттл. На прошлой неделе я не чувствовал себя даже человеком. Но сегодня я им стал. Взрослым человеком и вместе с тем мальчишкой – что может быть лучше!
Клинтон. Да, если мальчик послушный, а человек разумный. Ведь мы не можем допустить, чтобы вся наша жизнь полетела вверх тормашками, а, Кэттл?
Кэттл. Да, если это хорошая жизнь. Но жизнь бывает разная.
Клинтон. Жизнь у всех у нас одна.
Кэттл. Сомневаюсь. Я знаю, что вы хотите сейчас сказать: «Что будет, если все…» Ну, говорите…
Клинтон. Хорошо, скажу. Что будет, если все ни с того ни с сего перестанут ходить на службу – вот как вы сегодня?
Кэттл. Скажите, как вы добрались сюда сегодня?
Клинтон. Сел в Бирмингеме на поезд в двенадцать сорок пять и приехал, а что?
Кэттл. Представьте, что все жители Бирмингема вздумают приехать в Брикмилл поездом в двенадцать сорок пять!
Клинтон (протестующе). Но, позвольте…
Стрит. Здесь какая-то ловушка.
Делия. Вы так думаете?
Кэттл. Не столь опасная, Делия, как та, что скрывается за словами «что будет, если все…». Именно этот дурацкий аргумент делает нашу жизнь такой плоской, унылой. К черту это «что будет, если все…»! Пора наконец понять, что люди не могут быть одинаковыми. Даже в наше с вами время есть люди, не похожие на всех остальных!
Клинтон. Но если все сотрудники брикмиллского отделения банка вдруг перестанут ходить на службу, как это сделали вы…
Кэттл (перебивает его). К чему эти нелепые предположения? Вот молодой Морган, например, он спит и видит кресло управляющего отделением, а я – наоборот:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25