Но все открытые на настоящий момент пятьдесят две расы объединяет одно: они развились в последние пять миллионов стандартных лет.
– Об этом ты говорил вчера, – сказал Дом. – Это теория галактического разума, выдвинутая Подлунным.
И тогда фноб рассказал ему про Шутников. Первую башню Шутников нашли креапы и, не сумев попасть внутрь, сбросили на нее активную ниргрокарствую матрицу. Впоследствии обнаружилось, что башня целехонька. А вот три соседние звездные системы просто схлопнулись.
Фнобы никаких башен Шутников не открывали: о существовании одной такой они знали всегда. Вокруг этой поднимающейся из моря в вечное покрывало облаков Фнобиса постройки выросла всепланетная религия Фрсс-Грхса, что в буквальном переводе означает Столп Вселенной.
Колонисты с Земли нашли семь, одна из них парила в Поясе астероидов старой Солнечной системы. После этого был основан Институт Шутниковских Исследований, в просторечии называемый Шутниковским Институтом.
Молодые расы людей, креапов, фнобов и дросков взирали теперь друг на друга в благоговении через Вселенную, загроможденную посмертными монументами расы, исчезнувшей до начала гуманоидного летоисчисления. Это благоговение породило легенды о планете Шутников, блистающей цели, которая еще много световых лет манила искателей приключений, глупцов и охотников за сокровищами…
Коснувшись башни, Дом ощутил слабое жжение и как будто щекотку, за которыми внезапно последовал укол острой боли. Он отскочил, отчаянно растирая онемевшие пальцы. Холоднее всего башни становились в полдень, в самую жару. Дом направился в обход башни, чувствуя исходящий от нее холод. Подняв глаза, он как будто увидел, как в футе под гладкой поверхностью воздух темнеет, словно свет – всего лишь газ, который башня засасывает в себя. Логики тут не было никакой, но в самой идее таилась некая эстетическая привлекательность.
Около полудня над горизонтом на западе блеснул направляющийся на юг флайер службы безопасности. Дом отступил в заросли камышей и спросил себя, что, собственно, он тут делает. Свобода – вот в чем все дело. Его последний день настоящей свободы. Последняя возможность посмотреть на Противусолонь так, чтобы через плечо не заглядывали стоящие по обе стороны охранники и чтобы не вился вокруг десяток других, более изощренных защитных устройств. Дом все распланировал – вплоть до раздавливания вездесущих роботов-насекомых Кородора, которые вечно за ним шпионили – исключительно для его безопасности.
А теперь придется возвращаться домой, предстоит разговор с бабушкой. Он начал чувствовать себя немного глупо. И чего, в сущности, он ждал от башни? Наверное, что почувствует глубочайшее восхищение, ощутит привкус глубин Времени. И, уж конечно, не этого жутковатого ощущения, будто за ним пристально наблюдают. Все в точности как дома.
Он повернул назад.
Зашипел сверхраскаленный воздух, когда что-то пронеслось мимо его лица и попало в стену башни. В месте соударения на ледяной поверхности расцвела гроздь морозных кристаллов.
Дом инстинктивно нырнул в камыши, перекатился раз-другой, вскочил на ноги и бросился бежать. Второй выстрел тоже пришелся мимо, зато сухая головка с семенами перед ним взорвалась фейерверком искр.
Он подавил желание оглянуться. Кородор безжалостно натаскивал его на то, как вести себя в случае нападения. «Любопытство сгубило кошку», – любил повторять Кородор.
На краю заводи Дом подобрался и нырнул. В то мгновение, когда он уходил под воду, третий выстрел опалил ему грудь.
Где-то били гигантские колокола – далеко над морем или, может, просто у него в голове. Прохладная зелень успокаивала, а пузырьки…
Дом очнулся, но благодаря вдолбленному Кородором инстинкту глаз не открыл, а стал осторожно изучать окружающую обстановку.
Он лежал на смеси песка, ила, сухого камыша и дробленых панцирей улиток, которая на большей части Противусолони сходила за почву. На него падала тень, и прилив грохотал совсем близко. И почва очень мягко покачивалась на волнах. На запах и на вкус воздух отдавал солью, смешанной с болотной тиной, пыльцой камышей и… чем-то еще. Аромат был сыроватым, отдающим плесенью и очень знакомым.
Что-то сидело всего в нескольких дюймах от него. Чуточку приоткрыв один глаз, Дом увидел, как за ним напряженно наблюдает маленькое существо. Кряжистое тельце было покрыто розовой шерсткой, прораставшей через чешуйчатую шкуру. Морда представляла собой неудачный компромисс между клювом и носом. У него было три пары ног, ни одна из которых не походила на другую. На Дома смотрела почти легенда Противусолони.
За спиной Дома кто-то развел костер. Он попытался сесть: такое впечатление, что на грудь ему положили докрасна раскаленный прут.
– О джавиндо мей псативи, – произнес мягкий голос.
Над ним возникла кошмарная физиономия. Серая кожа мешками свисала под глазами, в четыре раза больше положенного, а крохотные зрачки плавали в белке, точно икринки в молоке. Огромные приплюснутые уши были нацелены на Дома. От запаха плесени перехватывало дыхание. Привлекательность этого лица подчеркивали огромные выпуклые солнцезащитные очки.
Фноб пытался говорить на галанглийском. Напрягшись, Дом ответил ему на фнобском, от которого любому нефнобу впору челюсть вывихнуть.
– Надо же, какой образованный, – сухо отозвался фноб. – Меня зовут ФФФ-Шс. А ты Председатель Сабалос.
– Только с завтрашнего дня, – простонал Дом и поморщился, когда снова накатила боль.
– Эээ. Да-сс. Ради меня не вставай, тем более резко. Я обработал ожог. Он поверхностный.
1 2 3 4 5 6 7 8