Солома с шорохом поползла по стерне. Требовалось лишь умело пользоваться ветерками, гулявшими по полю, позволяя им дуть то в одну, то в другую сторону, подниматься по спирали и…
Маманя попыталась унять дрожь в руках. Она проделывала этот фокус тысячу раз и теперь могла навязать из проклятой соломы морских узлов. Но перед глазами стояло лицо Эсме Громс-Хмурри, сидящей у чана, и ее недоуменный, затравленный взгляд, обращенный к подруге, готовой в тот миг на убийство…
Мамане удалось должным образом слепить ноги и наметить руки и голову. Зрители захлопали. Но не успела маманя сосредоточиться на первом шаге своего человечка, как какой-то бродячий сквознячок закружил фигуру и рассыпал по земле охапками бесполезной соломы.
Лихорадочно жестикулируя, маманя попыталась поднять свое творение. Соломенный затрепыхался, запутался в руках и ногах и затих.
Вновь зазвучавшие аплодисменты были жидкими и тревожными.
— Прошу прощения… что-то я нынче не в форме, — пробормотала маманя, покидая поле. Судьи собрались для совещания.
— По-моему, лягушка выступила вполне прилично, — заметила маманя громче, чем требовалось, Ветер, только что доказавший свою строптивость, задул резче. Сумерки духа, если можно так выразиться, усугубила подлинная мгла.
На дальнем краю поля темнел высокий силуэт будущего костра. Никому пока еще не хватило духу разжечь огонь. Почти все не-ведьмы удалились восвояси. День давно утратил всякую прелесть.
Судейский кружок рассыпался, и к встревоженной толпе вышла улыбающаяся госпожа Мак-Рица. Только уголки губ у нее словно приморозило.
— Ах, если бы вы знали, как нелегко далось нам решение, — бодро заговорила она. — Но как чудесно все повернулось! Поверьте, нам чрезвычайно трудно было сделать выбор…
«Между мной и лягушкой, которая посеяла свисток и застряла лапой в банджо», — фыркнула про себя маманя и покосилась на сестриц-ведьм. Некоторых она знала уже лет по шестьдесят. Имей маманя Огг привычку читать, сейчас она читала бы по лицам коллег, как по книге.
— Мы все знаем, кто победил, госпожа Мак-Рица, — вклинилась она в словесный поток.
— О чем вы, госпожа Огг?
— Сегодня ни одна из нас не сумела путем сосредоточиться, — сказала маманя. — И почти все накупили талисманов на счастье. Ведьмы скупают талисманы!
Кое-кто потупился.
— Не знаю, почему все здесь так боятся барышни Громс-Хмурри! Я вот не боюсь! Вы что же, вообразили, будто она наложила на вас заклятие?
— Да, и судя по всему, еще какое крепкое! — ответила маманя. — Послушайте, госпожа Мак-Рица, сегодня победительницы нет, уж больно убого мы выступали. Все это понимают. Так давайте просто разойдемся по домам.
— Ни в коем случае! Я заплатила за этот кубок десять долларов и намерена вручить его…
Жухлая листва на деревьях затрепетала. Ведьмы сбились в тесную кучку. Зашелестели ветки.
— Это ветер, — усмехнулась маманя Огг. — Всего-навсего…
И тут бабаня просто оказалась среди них. Словно все это время ее просто не замечали. Умела она стушеваться и отступить на второй план.
— Я просто подумала, вернусь посмотрю, кто выиграл, — объяснила она. — Похлопаю вместе со всеми, ну и так далее…
Летиция, вне себя от ярости, двинулась на бабаню.
— Вы вторгались в людские умы! — взвизгнула она.
— Да как же я сумела бы, госпожа Мак-Рица? — смиренно возразила бабаня.
— При стольких-то амулетах!
— Вы лжете!
Маманя Огг услышала, как ведьмы со свистом втянули воздух сквозь зубы, и громче всех — она сама. Ибо главный капитал ведьмы — ее честность.
— Я никогда не лгу, госпожа Мак-Рица.
— Значит, вы отрицаете, что намеренно испортили мой праздник?
Ведьмы, стоявшие с края, тихонько попятились.
— Конечно, мое варенье не каждому придется по вкусу, но я никогда… — скромненько начала бабаня.
— Вы на всех воздействовали!
— …я только хотела помочь, спросите кого хотите…
— А-а, хотели! Признавайтесь! — Голос у госпожи Мак-Рицы был пронзительный, как у чайки.
— …и, конечно, я ничего не…
От пощечины голова бабани мотнулась в сторону.
На миг все замерли, затаив дыхание.
Бабаня медленно подняла руку и потерла щеку.
— Вы знаете, что для вас это пустяк!
Мамане почудилось, будто истошный вопль Летиции эхом раскатился в горах.
Кубок выпал из рук председательницы и со стуком приземлился на стерню.
Тогда участницы немой сцены ожили. Две ведьмы, выступив вперед, положили руки на плечи Летиции и аккуратно оттащили ее от бабани. Летиция не сопротивлялась.
Все ждали ответного хода бабани Громс-Хмурри. Та вскинула голову.
— Надеюсь, с госпожой Мак-Рицей все в порядке, — сказала она. — Мне показалось, она немного… не в себе.
Ответом была тишина. Маманя подобрала позабытый кубок и пощелкала по нему ногтем.
— Гм, — заметила она. — Наверняка посеребренный. Неужто бедняжка отдала за него десять долларов? Грабеж средь бела дня! — Маманя перебросила кубок куме Бивис, и та ловко поймала его на лету. — Отдашь ей завтра, Бивис?
Кума кивнула, стараясь не встречаться взглядом с бабаней.
— И все-таки нельзя, чтобы это испортило нам праздник, — бодро сказала бабаня. — Давайте-ка закончим день как положено. По обычаю. Печеной картошечкой, пастилой и давнишними историями у костра. А кто старое помянет, тому глаз вон.
Маманя почувствовала, как над полем разворачивается веер внезапного облегчения. Едва чары (которых бабаня, кстати, и не думала насылать) рассеялись, ведьмы словно вновь вернулись к жизни. Спины распрямились, плечи расправились, и даже возникла небольшая толчея — всем хотелось поскорее добраться до своей седельной сумки, притороченной к помелу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14