Моркоу сделал паузу. В Анк-Морпорке он провел уже почти два года и все еще стеснялся слова «ч*рт» — это очень многое могло сказать о капитане Моркоу. «А исчо командор Ваймс говорит, что, рас есть тайные преступники, должны быть и тайные стражники…» Моркоу опять задумался. Он очень любил свои доспехи. У него даже другой одежды не было. Так что для него сама идея о маскировке стражников была… немыслима. Это все равно что уподобляться пиратам, плавающим под фальшивым флагом. Или тем же шпионам. Однако Моркоу был лояльным стражем порядка, а потому продолжал: «…Но я думаю што командор Ваймс знает о чем говорит. Он считает пора заканчивать работать постаринке и ловить только тех бидолаг кто слишком туп штобы убежать!! Вобщем скоро у нас прибавиться работы и новых лиц в Страже». Ожидая, пока сформируется новое предложение, Моркоу взял со своей тарелки сосиску и опустил под стол.Снова прозвучало «ам».Торопливо подскочил официант.— Еще подать, господин Моркоу? За счет заведения!Все рестораны и закусочные Анк-Морпорка были только рады бесплатно угостить капитана Моркоу, точно зная, что он все равно настоит на оплате.— Огромное спасибо, но нет. Все было очень вкусно. Вот, пожалуйста… двадцать пенсов, а сдачу оставьте себе, — сказал Моркоу.— Как поживает твоя девушка? Что-то ее не видно сегодня.— Ангва? О, она… где-то неподалеку. Но я обязательно передам ей, что ты о ней справлялся.Гном счастливо кивнул и заспешил по своим делам.Моркоу прилежно написал еще несколько строчек, а потом наклонился и тихонько спросил:— Эта лошадь с телегой все еще там, рядом с пекарней Ломозуба?Под столом кто-то тихо прорычал.— Правда? Это странно. Все закупщики ушли еще несколько часов назад, а муку и гравий привезут только после обеда. И кучер там же?Кто-то тихо гавкнул.— Кстати, слишком хорошая лошадь, чтобы на ней хлеб развозить. И, как правило, кучер вешает на морду лошади мешок с кормом. Так, давай прикинем. Сейчас последний четверг месяца. Когда у Ломозуба день жалованья? — Моркоу положил карандаш и вежливо махнул рукой, привлекая внимание хозяина. — Господин Буравчик, чашку желудевого кофе, пожалуйста. С собой.
Господин Хопкинсон, куратор Музея гномьего хлеба, что в Карусельном переулке, пребывал не в лучшем настроении духа. Во-первых, его только что убили. Однако в данный момент его больше беспокоили крайне неприятные обстоятельства убийства.Господина Хопкинсона забили насмерть буханкой хлеба. Разумеется, с помощью обычного человеческого хлеба, даже самого черствого, такое не сотворишь, но гномий хлеб вполне может сойти за холодное оружие. Гномы относятся к выпечке как к военной науке. Когда они начинают печь каменные торты, это означает: дело очень серьезно.— Посмотри только на эту выемку, — пожаловался Хопкинсон. — Корка проломилась!— КАК И ТВОЙ ЧЕРЕП, — заметил Смерть.— О да, — откликнулся Хопкинсон. Судя по его голосу, таких черепов можно было запросто набрать десяток за пенни, однако столь прекрасный и редкий экземпляр гномьего хлеба днем с огнем не сыщешь. — Но почему не простой дубинкой? Молотком, в конце концов? Спросили бы у меня, я бы с радостью одолжил.Престарелый господин Хопкинсон говорил пискливым голосом и носил очки на длинной черной ленте — его дух также был в нематериальном эквиваленте очков, — верные приметы ума, что протирает все поверхности не только сверху, но и снизу и всегда расставляет папки строго по высоте. Смерть и сам был, мягко скажем, одержим своей работой, но сейчас он столкнулся с примером для подражания.— Это очень плохо, — продолжал господин Хопкинсон. — И какая неблагодарность! Я ведь сам вызвался помочь им с печью. Придется подать жалобу в высшие инстанции.— ГОСПОДИН ХОПКИНСОН, ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТЕПЕРЬ ТЫ МЕРТВ?— Мертв? — воскликнул куратор. — О нет! Я не могу умереть. Ни на секунду. Сейчас самый неподходящий момент. Я еще не составил каталог боевых булочек!— И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ.— Нет, нет. Я извиняюсь, но так не пойдет. Тебе придется подождать. У меня сейчас действительно нет времени на всякую ерунду.Смерть растерялся. Сначала всегда следовало некоторое замешательство, но потом большинство людей, как правило, испытывали облегчение от факта собственной смерти. Груз, накладываемый подсознанием, падал с плеч. Оставшаяся космическая туфля сбрасывалась. Самое худшее свершилось, и человек мог, выражаясь метафорически, свести счеты с жизнью. Лишь немногие пытались спорить, считая случившееся простым недоразумением, которое легко можно разрешить с помощью посулов или жалоб.Рука господина Хопкинсона прошла сквозь крышку стола.— Ой.— ВОТ ВИДИШЬ.— Как не вовремя! А нельзя перенести это на более подходящее время?— ТОЛЬКО ДОГОВОРИВШИСЬ С ТВОИМ УБИЙЦЕЙ.— Организации никакой. Я хочу подать жалобу. В конце концов, я честно плачу налоги.— Я — СМЕРТЬ, А НЕ АУДИТОР. Я ПРИХОЖУ РАЗ И НАВСЕГДА.Тень господина Хопкинсона начала таять.— Я всегда планировал все заранее, наилучшим образом…— А Я СЧИТАЮ: ПРИНИМАЙ ЖИЗНЬ ТАКОЙ, КАКАЯ ОНА ЕСТЬ, И НЕ ЖАЛУЙСЯ.— Это крайне безответственный подход…— ТАКОВА МОЯ РАБОТА.
Вскоре карета остановилась прямо напротив Псевдополис-ярда. Ваймс предоставил слугам парковать ее, а сам, накинув камзол, зашел в здание.Было время, кажется, совсем еще недавно, когда штаб-квартира Стражи практически пустовала. Там можно было увидеть лишь старину сержанта Колона, дремлющего на стуле, да портянки капрала Шноббса, сохнувшие перед печкой. А потом все внезапно изменилось…Сержант Колон ждал его с папкой.— Сэр, готовы рапорты из остальных отделений, — сообщил он, семеня рядом с Ваймсом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16