Была тут и целая полка ржавеющих жестянок с краской. Забытые кисточки окаменели в своих банках.
Печатный станок стоял в середине помещения, вокруг него суетились несколько гномов. Печатные прессы Вильям видел и раньше, граверы тоже такими пользовались. Хотя этот был особого свойства. Гномы тратили на его совершенствование почти столько же времени, сколько на эксплуатацию. Там и тут появлялись новые ролики, повсюду тянулись бесконечные приводные ремни, исчезавшие где-то в недрах механизма. Он занимал все больше места с каждым часом.
Доброгор работал около нескольких наклонных ящиков, каждый из которых был внутри разделен на множество маленьких отсеков.
Вильям наблюдал, как рука гнома порхает над этими отсеками, которые были заполнены свинцовыми буквами.
– Почему для «е» отведено больше места?
– П'тому что эта буква чаще всего используется.
– Поэтому отсек с ними расположен в середине ящика?
– Верно. Чаще всего «е», потом идут «т» и «а».
– Я хочу сказать, ожидаешь, что «а» будут в середине.
– А мы разместили здесь «е».
– Но у вас больше «н», чем «у», а ведь «у» – гласная.
– Люди используют больше «н», чем принято считать.
На другом конце комнаты толстые короткие пальцы Каслонга танцевали над его собственным набором отсеков с буквами.
– Если смотреть внимательно, можно почти догадаться, что он набирает… – начал Вильям.
Доброгор поднял взгляд. Его глаза на секунду прищурились.
– «Заработай… больше… денег… в… свое… Свободное… Время…», – прочитал он. – Ого, похоже, мистер Достабль принес новый заказ.
Вильям снова уставился на ящик с буквами. Конечно, обычное перо тоже потенциально содержало в себе все, что только можно написать. Но это чисто теоретически, и потому безопасно. Тогда как эти тусклые серые кусочки металла выглядели угрожающе. Он понимал, отчего они многим так сильно не нравились. Они, казалось, говорили: «Сложи нас в правильном порядке, и мы превратимся во все, что захочешь. Или даже во что-то, чего ты не хочешь. Мы можем написать абсолютно все. Например, проблемы».
Запрет на использование наборных шрифтов не был законом в полном смысле слова. Но гравировщики их очень не любили, потому что предпочитали, чтобы мир работал так, как они привыкли, спасибо. И лорд Ветинари, говорят, их тоже недолюбливал, потому когда слов слишком много, люди начинают нервничать. А волшебники и жрецы не любили эти шрифты, потому что понимали важность слов.
Вырезанная страница была всего лишь вырезанной страницей, цельной и уникальной. Но если вы возьмете буквы, которыми набирали святую книгу и потом используете их для книги рецептов, то что станет в результате с божественной мудростью? И, если уж на то пошло, что станет с пирогом? А если, например, напечатать книгу заклинаний, а потом теми же буквами морскую лоцию – ну, путешествие может в результате закончиться совсем не там, где ожидалось.
История любит театральные эффекты: как будто в ответ на свои мысли он услышал, как снаружи остановилась карета. Через несколько мгновений в сарай вошел лорд Ветинари, остановился, тяжело оперевшись на свою трость, и принялся с легким любопытством осматривать помещение.
– О… Лорд де Словье, – удивленно сказал он, – я и не знал, что вы участвуете в этом предприятии.
Вильям покраснел и поспешил навстречу верховному правителю города.
– Мистер де Словье, милорд.
– Ах, да. Конечно. Разумеется, – взгляд лорда Ветинари обежал забрызганную типографской краской комнату, на секунду задержался на груде лошадок-качалок с безумными улыбками, а затем остановился на занятых работой гномах. – Да. Конечно. Вы здесь главный?
– Главных тут нет, милорд, – ответил Вильям, – но мистер Доброгор, похоже, говорит за всех.
– Тогда что вы здесь делаете?
– Э… – Вильям замялся, что, как он знал, было неудачным ходом при беседе с Патрицием. – Честно говоря, сэр, здесь тепло, а у меня в кабинете холодно, и… ну, это же здорово. Послушайте, я знаю, это не…
Лорд Ветинари кивнул и поднял руку.
– Будьте так добры, попросите мистера Доброгора подойти сюда.
Вильям подвел Гуниллу к высокой фигуре Патриция, на ходу нашептывая гному на ухо полезные советы.
– А, хорошо, – сказал Патриций. – Теперь я хотел бы задать пару вопросов, не возражаете?
Доброгор кивнул.
– Во-первых, играет ли мистер Режу-Себя-Без-Ножа Достабль какую-либо существенную управленческую роль в данном предприятии?
– Что? – переспросил Вильям. Такого он не ожидал.
– Хитрый парень, продает сосиски…
– А, он. Нет. Только гномы.
– Понятно. Не построено ли это здание на каком-нибудь разломе пространства-времени?
– Что? – на этот раз удивился Гунилла.
Патриций вздохнул.
– Когда человек правит этим городом так же долго, как я, – пояснил он, – приходит понимание, что даже самая добронамеренная душа, где бы ни затеяла она свое новое предприятие, с какой-то сверхъестественной чуткостью обязательно выбирает для него такое место, где будет нанесен максимальный урон ткани реальности. Достаточно припомнить фиаско Холи Вуда {15} 15
Holy Wood – его история описана в книге Пратчетта «Движущиеся картинки».

, приключившееся несколько лет назад. Или произошедшую несколько позже историю «Роковой Музыки» {16} 16
А это описано в его книже Soul Music.

, в которой мы до сих пор не разобрались до конца. Вдобавок, волшебники прорываются в Запретные Измерения с такой регулярностью, что им пора уже установить крутящуюся дверь на входе. Ну и наконец, я думаю, нет нужды напоминать вам, что произошло, когда покойный мистер Хонг решил во время лунного затмения открыть на улице Дагона {17} 17
Дагон – древнее божество, по одной из версий – бог рыбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18