Было время...
Но все меняется. Только толпа остается одним и тем же - хищным
существом, готовым тебя сожрать, стоит лишь проявить слабость.
Он проявил. Вернее, слабость сама проявилась, как вылазит из
разорванного кожуха клок ваты. Потому что, как выяснилось, силы у него
больше не было. Он вернулся в мир беспомощным, так что, в какой-то мере,
правы были те, кто считал его просто зарвавшимся стариком-попрошайкой.
Впрочем, отчасти он сам виноват в случившемся. В последние годы перед
тем, как оказаться в Холме, он очень переживал за свою магическую силу и не
придумал ничего лучшего, чем вложить почти всю ее в единую вещь, в
своеобразное хранилище, которым никто не мог бы воспользоваться - никто,
кроме него. А потом он оказался в Холме, а амулет - снаружи... Эх, найти бы
его сейчас, найти бы!.. и все тотчас встанет на свои места. Он снова будет
у трона Короля, кто б им сейчас ни был, он снова будет незримо вести по
жизни правителя, получая все необходимое для собственной жизни. Он...
Старик не заметил, как заснул, а проснувшись, обнаружил, что в камере
уже темно. Впрочем, это не мешало ему - наоборот. С некоторых пор яркий
свет раздражал глаза, они непрестанно слезились. А тьма успокаивала. Ночь -
время колдовства, время силы, которая большинству недоступна.
/С некоторых пор - тебе тоже/.
- Ага, - произнес знакомый тягучий голос. - С добрым утром, вернее, с
доброй ночью. Отдохнул?
Старик кивнул, потом подумал, что сокамерник может не увидеть: - Да.
- Вот и хорошо, - сказал обладатель драных перчаток. - А то я уже умираю
от любопытства. Так чем же ты не угодил местным властям?
Старик поднялся с соломы, пятерней прошелся по волосам, скривился, когда
палец застрял в спутанной пряди. Сокамерник терпеливо ждал.
- Они считают меня самозванцем, - признался старик.
- Н-да? И за кого же ты изволишь себя выдавать?
- Я ни за кого себя не выдаю! - огрызнулся старик. - Я и есть - он.
- Кто "он"? - зевнул сокамерник.
- Мерлин.
- Великий и ужасный? - обладатель рваных перчаток рассмеялся лающим
смехом.
Потом покачал головой и вздохнул: - А чего ж ты здесь очутился, если
Мерлин? Надо было их всех - в жаб! Ну-ка! - человек спрыгнул с полки и
зажег неведомо откуда добытый огарок свечи. Огниво спрятал в карман, а
огарок в низеньком подсвечнике с широкой ручкой и толстым слоем оплывшего
воска сунул чуть ли не под нос старику. Тот поморщился и рукой оттолкнул
подсвечник.
Теперь он мог, наконец, рассмотреть сокамерника. Это был мужчина средних
лет, с густой черной бородой и черными же волосами, в грязной ношеной
одежде, с которой никак не вязалась ярко-алая роза, продетая в дырку на
куртке. Дырка эта была проверчена (или же образовалась иным способом)
напротив сердца, так что издали даже могло показаться, что обладатель
тягучего голоса ранен, и кровь выплеснулась наружу - настолько алой была
эта роза.
Человек отвел в сторону подсвечник, вволю насмотревшись на сотоварища по
несчастью, покачал головой и пробормотал: - Похож.
- Что значит "похож"? - возмутился старик, брызгая слюной. - Я и есть
Мерлин!
- Н-да? - иронически поднял левую бровь сокамерник. - Тогда почему ты
здесь? Впрочем, кажется я повторяюсь - извини. Извини-те. Но мне любопытно,
уж уважь глупца - почему?
- Потому что, - пробурчал старик. - Потому что не могу. Растерял силу.
- А-а, - лениво протянул человек, поправляя алую розу. - Тогда понятно.
Тогда - да. А делать что собираешься?
- Идти к королю, - ответил старик, ожидая смеха.
Смеха не последовало, и он спросил: - Кто нынче король-то?
- Ты что ж, за время пути так и не узнал? - искренне удивился
сокамерник.
- Не до того было, - отмахнулся старик.
- Понимаю, - кивнул обладатель драных перчаток. - Ну так короля
нынешнего зовут (как, кстати, и меня) просто - Генрих. Легко запомнить,
правда?
Старик кивнул и опустил голову, углубившись в свои думы.
- А я, - сказал Генрих, покачивая в воздухе раззявившим пасть сапогом, -
а я вот думаю: значит, правда все, что люди говорили.
Его слушатель рассеянно поднял голову, пожал плечами и снова нырнул в
пучину воспоминаний.
- Думаю, - продолжал обладатель рваных перчаток, ничуть не смущенный
таким явным его пренебрежением, - думаю, стало быть, не зря люди говорили,
что недавно в Холм попала молния и расколола его надвое. А ведь многие не
верят.
Он выжидающе уставился на старика.
Тот раздраженно почесал под бородой и кинул: - Как же, пускай не верят!
Я им всем докажу!
- Так ведь вот в чем весь фокус... - воодушевленно продолжал Генрих, но
стук сапог в коридоре прервал его размышления.
Дверь открылась. Толстый стражник, вздохнув и колыхая щеками, неожиданно
отдал честь: - Ваше величество, завтра прибудет посол.
Когда изволите принять?
Король спрыгнул с тюремной койки и махнул рукой: - Завтра, пускай его
пригласят к обеду. И, - добавил он, когда стражник уже собрался уходить, -
будь здесь где-нибудь поблизости. А лучше, оставь мне ключ.
Толстяк так и сделал; поклонился и ушагал прочь. Генрих запер дверь
изнутри и снова уселся на полку.
- Прошло много лет, - сказал он изменившимся голосом, спокойным и
властным. - Прошло много лет с тех пор, как Артур умер, а ты был усыплен в
Холме. О тебе не забыли, но твой образ, сложившийся в народе, давно уже не
соответствует действительности. Потому и камни.
Их пугает одна только мысль о том, что даже великий Мерлин, чародей и
прорицатель, может состариться и подряхлеть. Они готовы убить тебя, лишь бы
остался жив твой образ. И если дать им такую возможность, они так и
сделают.
1 2 3