Я сейчас доложу, почему: потому что безобразный ход истории сам по себе, а политика сама по себе, - вот так! Будь ты хоть десять раз Столыпиным, но если в России не суждено завестись нормальному, не увеселительному сельскому хозяйству, то ты ее никакими реформами не проймешь. Отсюда я делаю вывод, что политики суть самые зловредные бездельники из всех разновидностей бездельников вместе взятых.
Вася Злоткин нахмурился, прилег на постель и внимательно закурил.
- Уж я скорее поверю такому Столыпину, который пообещает, что все обязательно будет плохо, хуже некуда, потому что, - рассуждая от обратного, - а вдруг получится хорошо... Вообще все зло идет от той линии, чтобы благоденствовали непременно все разновидности человека за исключением фальшивомонетчиков. Вот возьмите нашу нерушимую крестьянскую общину, которая атомной бомбы не боится; тут вся идея заключается в социалистическом способе производства, когда один водочкой занимается, а другой работает за двоих, а потом у них происходит передел продукта: получается, как известно, не больше горбушки на нос. Или возьмите эпоху коммунистического строительства; только нефтью и жила страна, поскольку народ сильно ослаб в предчувствии коммунизма, поскольку всех умников спровадили на цугундер, поскольку рапсоды линии ЦК до такой степени дезориентировали мирное население, что оно уже не отличало цианистого калия от стирального порошка. И что же мы имеем в результате: что за деньги сейчас в России не то что государственный пост - здоровье купить можно! Вот до чего дошло!
- Это точно, - согласился Вася Злоткин как бы из одолжения. - Поганый наш народ, только я не пойму, по какой причине...
- Наверное, вода у нас такая, других резонов не нахожу.
- Может быть, и вода...
- А главное, он еще недоволен! Царем недоволен, коммунистами недоволен, либералами недоволен, - только собой доволен, дескать, вот мы какой великий народ, немцам намяли ряшку!..
- Вы знаете, капитан, вообще мне надо посмотреть кое-какие официальные бумаги, - сказал Вася Злоткин и начал сердито копаться в сумке.
- Ничего не имею против. Ну так вот: дескать, вот мы какой великий народ, немцам намяли ряшку...
8
"Милый Вася!
Осень в этом году выдалась удивительная - теплая, точно не октябрь на дворе, а конец мая, но все равно пронзительно печальная, как болезнь. Пропасть рябины (говорят, это к суровой зиме, впрочем, я считаю, что после большевиков все приметы уже недействительны), безумное количество малины, но вовсе нет слив и груш. Огород же, любимое мое детище, удался на славу. Картошку я копала, как и полагается 15 сентября, клубни все ядреные, здоровые, чудно пахнущие земляной свежестью, - вот тебе и Гожев из Лесков, на которого я грешила за некачественный посадочный материал. Огурцы тоже крупные, хотя это плохо, и помидоры крупные, а это, наоборот, хорошо.
Кстати, о помидорах. Недавно у Дюма-отца, в его знаменитой поваренной книге, я вычитала рецепт одного несложного блюда, которое только сложно называется: сицилийская яичница любви. Сначала нужно растопить в сковороде кусочки свиного сала, потом пожарить в нем мясо, нарезанное вдоль волокон, засыпать мясо мелко нарубленным чесноком и положить помидоры кружочками, плюс молотый красный перец чуть ли не сплошным слоем, потом всю эту фантасмагорию томишь с четверть часа, заливаешь яйцами, размешанными с молоком, сверху сыплешь зелень - и готово дело. Я сегодня утром приготовила это блюдо и с наслаждением слопала целую сковородку, мысленно восхваляя Дюма-отца. Вот уж, действительно, книги имеют свою судьбу: человек исписал вагон и маленькую тележку бумаги, а всего-то стоящего и сочинил что поваренную книгу, которая останется жить в веках. Впрочем, у французов попадаются пословицы, стоящие целого романа, вроде: "Болезни это путешествия для бедных", - не правда ли, хорошо?! Сегодня к вечеру у меня поднялась температура до 37,5o, начался легкий жар, и я куда-то поплыла, поплыла, где вместо одного солнца сияет их с полдюжины, где растительность распространяет дурманящие ароматы и господствуют лихорадочные гогеновские цвета.
Ну так вот... Во Франции поди клошары так не живут, как живет Надежда Михайловна, по деревням идет вендетта в смысле "красного петуха", пастухи вечно пьяны и матерятся, вообще вся Россия - это снега и сараи, но при всем том у нас существует беспримерно глубокая и изящная литература, которая имеет своего беспримерно культурного читателя. Во Франции же быт отлажен, отношения цивилизованные, а литература почти вся детская, чем не загадка для философа наших дней?
Кстати, о пастухах. Вчера попросила нашего пастуха Егора выкосить мне траву под окнами, - сошлись на стакане водки (я на этот случай держу запасец). Так он, подонок, с пьяных глаз повыкосил мне все "золотые шары", и стоит мне теперь выглянуть в окошко, как появляется чувство, точно меня раздели. Но я ему слова черного не сказала, потому что не приведи Бог обидеть деревенского человека, который накопил против городских вековую злобу. Дом он, может быть, в отместку и не подожжет, но кошку отравит или нарочно наедет трактором на забор. А то еще грабят дачи. Представь себе, Вася, в прошлом году у Зиновьевых из Лесков унесли все постельное белье, годовой запас чая и библиотеку, то есть берут выборочно и, вероятно, по интересам. Мария Ивановна очень убивалась, особенно ей было почему-то жалко "Гаргантюа и Пантагрюэля". Но, с другой стороны, деревенские - народ по-своему занятный и, во всяком случае, они колоритнее городских. Вот как-то договорились мы с пастухом Егором, что я в такой-то час зайду к нему домой за поливным шлангом, захожу-то я захожу, а Егора нет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29