– Пожалуй… Я даже шепнула Петьо, чтоб он меня звал мамой, но мальчишка вообще перестал ко мне обращаться, когда вы затеяли с ним игру.
– Хитро задумана операция.
– Какая операция? Я просто пошутила.
– Это не шутка. Это называется тест.
– Говорите по-болгарски.
– Недоверчива и строптива, – произношу я как бы про себя. – И чего это вы так важничаете?
– Я? Важничаю?
– Важничаете. Можно подумать, Илиев бог знает как виноват. Я на его месте тоже вряд ли бы обрадовался, если бы мне подкинули чужого ребенка.
– Вам было бы все равно. Вам всегда все равно…
– Да сейчас не обо мне речь! И, простите, ваш номер с ребенком – ужасная глупость!
– А почему бы мне его не проверить? – спрашивает Лиза, подбоченившись. – Неужто я не имею права проверить, прежде чем на что-то решусь?
– Но не таким же глупым способом!
– Я не знаю другого.
– Человек готов принять вас, не спрашивая, кто вы такая, со сколькими мужчинами спали и сколько правды в том, что вы рассказываете о себе, – послушайте, если вы и ему преподнесли ту же историю, что и мне, то учтите: она не очень убедительна. Он и не собирается вас проверять, хотя сомнений у него предостаточно. И после всего этого вы намерены его испытывать? Что вы себе воображаете? Вы неотразимы? Незаменимы?
Теперь уж и мне лавры Цицерона не дают покоя…
Лиза настороженно следит за мною взглядом, но не отвечает, и я вынужден продолжать:
– Неужели не видите, что всем нам одна цена, и если у кого-то есть плюсы, то, наверное, и минусы тоже есть, а сальдо в общем и целом одно и то же, так что нелепо устраивать проверки и задирать нос!
– А что это вы так разгорячились? – Лиза поднимает брови.
– Ничего подобного, я спокоен.
– Вы, конечно, с нетерпением ждали, чтобы я освободила чулан… Ну вот, а теперь чувствуете себя обманутым.
– Чулан мне ни к чему!
– И тот свободный стул в «Болгарии» был вам ни к чему, однако же вы мне устроили сцену, – напоминает она.
– Хорошо. Примите мой чулан в качестве свадебного подарка. Можете принимать там гостей.
– Спасибо, – сухо произносит Лиза. – И все-таки зря вы горячитесь. Но я подумаю. Может, я и вправду дала маху?
Она медленно, словно в раздумье, направляется к своим покоям, однако, прежде чем скрыться в легендарном чулане, замечает:
– Но в одном вы не правы.
– В чем же?
– Нельзя говорить, что всем одна цена, Тони. Даже родившимся под одним знаком цена разная, если вы хоть что-то смыслите в астрологии.

На следующий день, собираясь в редакцию, я снова слышу два звонка. Но это не Мони и не Лазарь – они звонят не так. Лизы нет дома. Спускаясь вниз, я думаю о том, что это оживление возле моей двери начинает мне надоедать.
У входа стоит незнакомый гражданин в нарядном темно-сером летнем пальто и в темно-серой шляпе. Узкие бакенбарды, тронутые сединой; ему явно за пятьдесят, но держится он подтянуто. Особые приметы: на редкость низкий рост. Впрочем, какое это имеет значение – Наполеон тоже не был великаном.
– Я бы хотел видеть товарища Димову.
– А почему вы не звоните к товарищу Димову? – спрашиваю я, указывая на ряд табличек, приколотых к двери. – Тут написано: Радко Димов, три звонка.
– Я не читал, что там написано, – говорит посетитель слегка раздосадовано. – Я получил записку от Димовой, там черным по белому сказано: два звонка.
– Виноват, извините. А Димовой нет. Что-нибудь ей передать?…
– Спасибо, нет. Мне надо видеть ее лично.
– Весьма сожалею, это невозможно. Она умерла.
– Что вы несете? – вдруг громко вскрикивает воспитанный незнакомец.
– Я хотел сказать, она умерла для общежития. Уехала.
– Но минуту назад вы спрашивали, не передать ли ей что-нибудь!
– Опечатка. Я имел в виду возможность связаться по почте.
– Что ж, предоставьте и мне эту возможность!
– Это исключено.
– Вы что, издеваетесь? – взрывается карлик. – Я пришел по делу, принес человеку деньги, а вы меня разыгрываете!
– От денег мы ни в коем случае не отказываемся.
– Держите карман! – злобно кричит незнакомец и убегает.
Когда вечером я рассказываю об этом Лизе, она горестно вздыхает (ага, и вздыхать она умеет):
– Час от часу не легче!…
– Я действовал по вашей инструкции.
– Но это же Миланов приходил!
– Ну и что?
– Это же его рукописи я перепечатываю. И машинка тоже его.
– Жаль. Выходит, в вахтеры я не гожусь.
– Извините, ради бога, – заговорила она другим тоном. – Я, конечно, надоела вам хуже горькой редьки, но эта перепечатка – единственная возможность заработать.
Я молчу.
– Я сама виновата, – продолжает Лиза. – Миланов тут ни при чем. Я оставила у его соседей готовую рукопись и ваш адрес, чтобы он прислал деньги по почте или передал с кем-нибудь.
– Как видите, в почте он не нуждается и в вашей перепечатке – тоже.
– Почему же это? – спрашивает явно задетая Лиза. – Я печатаю хорошо. Почти без ошибок. Миланов терпеть не может, когда в тексте ошибки, потому-то именно мне и доверил рукопись.
– Не прикидывайтесь слишком наивной, – говорю я. – При вашем росте…
– А вы что вообразили? Да бог с вами! Я с ним познакомилась совершенно случайно и спросила у него, нет ли у него или у его коллег чего-нибудь для перепечатки – я очень тогда нуждалась, а он сказал, найдется, и дал телефон, я ему позвонила уже после того, как устроилась у вас, вот и все. И ничего тут такого нет…
– И при следующей встрече он только отдал вам рукопись, и машинку…
– Ну конечно. А вы что имеете в виду?
– Вы прекрасно понимаете что. А также то, что имеет в виду он, – добавляю я, глядя на Лизу без особой симпатии.
Она стоит у входа в чулан, прислонившись спиной к стене. Грудь нахально распирает вязаный пуловер, дородные бедра – юбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133