В маленькой кофейне на Монруж толпятся у стойки несколько человек из
местных завсегдатаев. За столами, расставленными прямо на тротуаре, ни
души. Улица просматривается достаточно хорошо, и мне легко заметить
каждого нового посетителя.
- Во-первых, - говорю я, выпив из кружки пиво, - дома не вести
никаких разговоров. У вас в квартире установлена аппаратура.
Младенов пытается выразить не то сомнение, не то негодование, но я
жестом останавливаю его.
- Сказано тебе, значит, так оно и есть. Во-вторых, старайся по
возможности не вступать в контакт со мной. Я сам приду к тебе, и то в
случае крайней необходимости. В-третьих, ни малейшего сомнения, ни тени
недовольства с твоей стороны. Ты ничего не знаешь, и ничего не случилось.
До сих пор Младенов выслушивал мои советы без возражений. Трус по
натуре, он охотно принимал любые меры в целях собственной безопасности.
- Главная наша задача - вывести из строя Димова. Это позволит тебе
стать первым. Однако для начала нам придется заставить его сменить шкуру и
дать иное направление его злобе. Вечером завтра или - самое позднее -
послезавтра я принесу тебе одну запись. У тебя есть магнитофон?
- На что он мне сдался? - вскидывает брови Младенов.
- Ладно, принесу тебе магнитофон. Позовешь Димова, пускай послушает
запись. Он придет в бешенство. Но ни тебя, ни меня это касаться не будет.
Это важно.
- А если спросит, откуда взялась запись?
- Скажи, что тебе ее принес француз, назвавший себя слугою из отеля
"Сен-Лазер". Он заверил, что это весьма интересно для твоего приятеля
Димова, и, сильно нуждаясь в деньгах, предложил тебе эту штуку за пятьсот
франков, взял же ты ее за двести...
- А если Димов не поверит?
- Не имеет значения, поверит он или нет. Можешь не сомневаться, что,
прослушав запись, он задумается над другим...
- Пожалуй, для пущей убедительности мне стоит потребовать с него эти
двести франков...
- Разумеется. Он не задумываясь выплюнет и больше, лишь бы забрать
пленку...
- А что на ней записано?
- Потом узнаешь. Ты же будешь слушать... Учти, что это всего лишь
первый ход.
- Ты все продумал как надо?
- Все. До последней мелочи. И во всех возможных вариантах. Будь
спокоен. Не пройдет и недели, как ты станешь во главе Центра.
Я нарочно сокращаю срок, лишь бы вдохнуть в старика бодрость. Перед
коротким сроком и малодушный обретает храбрость, забывая о том, что
очутиться на том свете можно в одну секунду.
Но, возвратившись вечером домой с только что купленным магнитофоном,
я, в свою очередь, тоже обретаю некоторую храбрость. На столе в студии
меня ждет прекрасно упакованное устройство, напоминающее автомобильный
радиоприемник, а рядом - катушка с магнитной пленкой.
Налаживая магнитофон, я уныло размышляю над тем, что такова уж моя
участь - жить и двигаться словно обнаженным на глазах у незнакомых людей.
Тебя подслушивают, выслеживают на машинах, являются к тебе на квартиру в
твое отсутствие.
Магнитофон включен, медленно вращается катушка.
"Тони, миленький, просто не могу без тебя... Сто раз на день я
испытываю желание чувствовать тебя рядом, вот так..."
Это мягкий похотливый голосок Мери Ламур. Затем следует кислая
реплика Тони:
"Дашь ты мне, наконец, обещанные триста франков или вы опять умоете
руки с этим дураком Димовым?"
И так далее.

Зловещее предсказание Тони сбывается вторично. Но следующим по
порядку и на этот раз оказываюсь не я. Следующим оказался сам Тони.
Похороны были куда торжественней, чем можно было ожидать. Следом за
черной траурной машиной, скорость которой несколько превышает
приличествующую случаю, мчится десятка полтора других машин, где кроме
людей из Центра сидят представители различных эмигрантских фракций.
Большая скорбь примиряет людей.
Мой старый "ягуар", везущий только хозяина, замыкает колонну. Одному
ехать скучно, да и Младенов, вероятно, не отказался бы составить мне
компанию, чтоб не тратиться на такси, только в данный момент мне
приходится избегать подобных интимностей.
Кортеж нестройной вереницей тянется по бульвару Клиши, потом
сворачивает к кладбищу на Монмартре. Операция по размещению машин на
стоянке отнимает довольно много времени и вносит в траурную церемонию
известную неразбериху; в конце концов скорбящие группируются позади
катафалка, чтоб проводить покойника в последний путь. Мы идем под широким
железным мостом, по которому в будничном шуме проносятся автомобили, затем
следуем по главной аллее мимо часовен, надгробий и всевозможных изваяний
крылатых существ. Тони будет покоиться на этом кладбище вместе с Гейне и
Стендалем.
Когда мы подходим к соответствующему месту, все уже подготовлено для
спуска гроба. Кому-то все же полагается произнести речь. Этой чести по
старшинству удостаивается Младенов. В черном костюме, с опухшим лицом, он
и в самом деле выглядит торжественно-печальным в сером свете облачного
утра. Подняв привычным ораторским жестом руку, Младенов объявляет, что мы
хороним нашего дорогого и незабвенного соратника Тони, но тут он
запинается, потому что не помнит фамилию покойного, который всегда и для
всех был просто Тони. "Тенев", - подсказывает ему своим трубным голосом
Кралев. Да, нашего дорогого и незабвенного Тони Тенева.
Надгробное слово, поначалу несколько вялое и расплывчатое, постепенно
обретает нерв и идейную направленность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79